Шрифт:
Закладка:
Спустя недолгое время домработница тоже вышла из дома и направилась прочь. За ней тут же отправился хвост, однако какой-то пьяница на автомобиле, выскочивший словно из-под земли, едва не задавил сыщика, следившего за женщиной. Пока тот поднимался с мостовой и отряхивался, прислуга исчезла из поля зрения; обратно в дом она так и не вернулась.
Судя по всему, узнав об аресте сигнальщика, Петерсен понял, что полиция явилась по его душу. Шлоссер ломал голову, откуда инженер мог узнать об аресте так быстро? Скорее всего, ему сказала невеста Элерса, с которой Петерсен тоже был знаком. А раз так, это могло означать одно – британец уже покинул не только дом, но и Германию. А это, в свою очередь, значило, что вся операция, которой руководил Шлоссер, сорвана. Нет, разумеется, шпионскую сеть удалось обезвредить, но вот главного шпиона поймать так и не удалось. И это следовало расценивать, как безусловный провал группы Шлоссера: Петерсен, или как там его на самом деле звали, оказался человеком на удивление удачливым.
Теперь нужно было снимать оцепление и отправляться с докладом к начальству. Судя по всему, именно так детектив и поступил. Вся бригада сыщиков, уже не прячась, снялась с места и уехала в сторону города. Так, во всяком случае, могло показаться стороннему наблюдателю.
В действительности же уехали не все. Три человека во главе со старым опытным детективом Ульрихом Фишером остались в той самой заброшенной вилле, ближайшей к дому Петерсена. Они продолжали наблюдение за объектом, и при этом оставались невидимыми для посторонних. Интуиция подсказывала Шлоссеру, что Петерсен закончил тут не все дела и еще вернется…
* * *
– Нестор Васильевич, вы шутите? – Ника глядела на Загорского с изумлением, они сейчас сидели в небольшом кафе на окраине Вильгельмсгафена и говорили хоть и по-немецки, но очень тихо. – Мы чудом ускользнули от врага, а вы хотите вернуться и сунуть голову в пасть дракону?
Действительный статский советник отвечал, что чудо тут совершенно не при чем. Им помогло разумное планирование и прекрасный актерский дар самой фройлен Шульц. Двадцатилетней юнице изобразить домработницу сорока пяти лет не так-то просто, а она с этим справилась совершенно блестяще.
– После того, как я изображала Никанора у Саввы Морозова, изобразить бойкую старушку для меня – раз плюнуть, – в голосе Ники звучало некоторое бахвальство. – Хотя, признаться, когда я поняла, что осталась в доме одна, а полицейские обложили меня со всех сторон, я несколько перенервничала.
– Но вела ты себя при этом безупречно, – улыбнулся Загорский. – Благодаря твоему хладнокровию мы вышли сухими из воды. Шпики следили за тобой, а я снаружи следил за ними. В результате мне удалось выяснить их диспозицию и предпринять кое-какие шаги.
Ника кивнула, польщенная, но вдруг спохватилась и поглядела на Загорского с упреком.
– Вы что – зубы мне заговариваете, ваше превосходительство?
– Да, – признался Загорский, – заговариваю. Но, кажется, безуспешно.
– Совершенно безуспешно! – решительно заявила барышня. – Говорите, то хотите, но обратно в дом я вас не пущу. Вы же не можете войти туда прямо на глазах у немецких сыщиков?!
Действительный статский советник пожал плечами: он, конечно, не может, но должен. В доме остались кое-какие бумаги и все их оборудование, без которого они как без рук. Ника отвечала, что новое оборудование они все равно достанут, и ради него совершенно не нужно так рисковать.
Загорский, однако, держался другого мнения.
– Слишком много времени будет потеряно, – заметил он. – Это во-первых. Во-вторых, очень скоро немецкая полиция потеряет терпение и попросту вломится в дом. То, что она там обнаружит, может натолкнуть ее на мысль, что в данном случае она имеет дело вовсе не с английским шпионом, а, страшно сказать, с русским разведчиком. А мне бы этого очень не хотелось, равно, как и нашим дипломатам в Берлине. Обострение отношений с кайзером Николаю Второму сейчас совершенно ни к чему. Поэтому мы заберемся в дом и оставим безусловные улики того, что там работал британец.
– Но как же вы думаете пробраться внутрь, если за дачей следят? – спросила Ника, поняв, что уговаривать шефа совершенно бесполезно. – Мы могли бы сделать это по подземному ходу, но он ведет в заброшенную виллу, где, как назло, засели люди Шлоссера. Таким образом, оба входа для нас закрыты.
Загорский улыбнулся. Как ни странно, дело это не такое сложное, как может показаться. Просто не надо прятаться, нужно войти в дом совершенно открыто.
– Но даже если мы войдем, мы же назад не выйдем! Нас просто арестуют прямо у дверей.
– Еще как выйдем, – отвечал Загорский, – уж мне можешь поверить.
Несколько секунд Ника смотрела на него, в лице ее выразился ужас, смешанный с восхищением.
– Если бы я вас не знала, решила бы, что вы прямо сейчас, у меня на глазах, сошли с ума…
Действительный статский советник засмеялся.
– Ну, поскольку ты меня знаешь, то должна понимать, что с ума я сошел не прямо сейчас, а гораздо раньше.
Она лишь невесело улыбнулась в ответ. Затем за столиком воцарилось молчание: каждый думал о чем-то своем.
– Как вообще пришла вам в голову идея искать дом с подземным ходом? – неожиданно спросила барышня.
– Ну, во-первых, это давало нам дополнительные гарантии безопасности, – отвечал Нестор Васильевич. – Гораздо спокойнее делать свое дело, зная, что ты в любой можешь сбежать прямо из-под носа у врагов. Эта мысль пришла мне в голову, когда я вспомнил одну давнюю историю. Я был совсем молод и расследовал удивительное по своей наглости и запутанности ограбление ювелирного магазина. Дело было в Каире, грабители прорыли подземный ход и благодаря этому не только украли драгоценностей на миллион, но и благополучно ускользнули от полиции. Я, правда, все-таки добрался до них, но сама идея с подземным ходом показалась мне интересной.
– Ну, а если бы в Вильгельмсгафене не нашлось дома с подземным ходом? – полюбопытствовала Ника.
Загорский улыбнулся.
– Это совершенно невозможно, – отвечал он. – Вильгельмсгафен – это морской порт. Где порт, там всегда контрабандисты, а где контрабандисты – там непременно будут скрытые пути доставки товара, в том числе и подземные ходы.
Он посмотрел на часы.
– Который час? – спросила Ника.
– Вечер, – отвечал он, поднимаясь из-за столика. – Сгущаются сумерки. Самое время для реализации нашего безнадежного предприятия.
Ника, однако, осталась сидеть за столом. Он посмотрел на нее с легкой укоризной. «Ну, что еще?» – читалось в
