точно, он как в воду смотрел: не прошло и минуты, как лицо инженера просветлело.

– Вот что, – начал тот задумчиво, как будто все еще соображая, куда бы повернуть все дело. – Есть у меня один приятель, тоже, как и я, инженер. Правда, я инженер всего только хороший, а вот он – поистине гениальный. И гений этот нынче занят разработкой плана нового военного судна, который он намерен представить немецкому правительству. Сейчас перед ним стоят два главных вопроса – волновое сопротивление будущего судна и упрощение системы судовой сигнализации. Разумеется, если бы он был военным инженером, он бы мог решить этот вопрос самостоятельно, но вся беда в том, что он – человек гражданский. Таким образом, он уперся в тупик, который не позволяет ему закончить работу и сконструировать свой корабль, который, я уверен, сделает Германию истинной владычицей морей и в случае неизбежной войны позволит нам господствовать не только на суше, но и на море. К сожалению, у моего друга нет сведений, которые бы позволили ему сравнить свой проект с тем, что уже есть у нашего флота. Но если бы ему удалось хотя бы в течение получаса рассмотреть чертеж современного военного корабля, скажем, вашего крейсера, да еще взглянуть на одну из сигнальных книг военного флота, он бы непременно понял, что в его изобретении хорошо, а что еще требуется доработать.

Услышав такое, старший сигнальщик похолодел от ужаса: как же это возможно – отдать чертежи новейшего крейсера, не говоря уже о сигнальной книге? Ведь это шпионаж и разглашение военной тайны, за подобными секретами вражеская разведка годами гоняется!

– Ну, разумеется, – улыбнулся Петерсен. – Но дело-то в том, что мы их не вражеской разведке покажем, а немецкому патриоту, который на этой основе создаст новое, более совершенное оружие.

– Так вы, значит, желаете, чтобы я за три тысячи голову под топор подставил? – безнадежно спросил Элерс.

– Ну, а за сколько бы вы хотели? – деловито осведомился инженер.

Элерс только головой замотал: ни за сколько бы он не хотел, глаза бы его не глядели на господина Петерсена с его дьявольскими соблазнами.

– Что ж, – сказал инженер сухо, поднимаясь со стула, – на нет и суда нет. Ждите, господин Элерс, к себе в гости судебного исполнителя.

С этими словами он вышел вон, оставив старшего сигнальщика в полном одиночестве терзаться сомнениями и страхом.

Неподалеку от дома Элерса в сгущающихся сумерках инженера ждала голубоглазая барышня, которую он представил Енике и Глаусу как Нику Шульц. При виде фройлен Шульц лицо инженера неуловимым образом изменилось, сделалось озабоченным и почти печальным. Барышня оглянулась по сторонам, увидела, что вокруг никого нет, и вдруг заговорила на чистом русском языке.

– Как наши дела, Нестор Васильевич? – спросила она негромко.

– Дела – как сажа бела, – хмуро отвечал ей Петерсен, которого, как только что выяснилось, звали почему-то Нестор Васильевич. – Во-первых, я просил тебя не говорить по-русски, во всяком случае, за пределами дома…

– Надоел мне этот немецкий хуже горькой редьки, – пожаловалась фройлен Шульц. – Все время шипишь, как змея, и ощущение такое, как будто во рту камни ворочаешь.

– Ощущение глупое и несправедливое, – отрезал инженер. – Немецкий язык – один из красивейших европейских языков, это язык романтической поэзии, язык Шиллера и Гёте…

– Уверена, что Шиллер и Гёте разговаривали иначе, – перебила его Ника, пользуясь привилегией всех барышень перебивать самые патетические речи, когда им только вздумается. – Если бы Гёте услышал, как говорит вахмистр Глаус, он бы открестился от своего немецкого происхождения. Забавно, что мы поначалу приняли этого дурака за контрразведчика, который следит за нами. Более того, мы устроили засаду в доме, выследили Глауса, подслушали его разговор с Енике – а в итоге они оба оказались самими собой, то есть вороватыми полицейскими болванами.

– И, тем не менее, слежка за этими, как ты говоришь, болванами оказалась очень к месту, – отвечал Петерсен. – Нам удалось их завербовать, а через них выйти на сигнальщика.

– Кстати, что там с сигнальщиком? – полюбопытствовала Ника. – Не поддается увещеваниям?

Петерсен, а, точнее сказать, действительный статский советник Загорский только рукой махнул. Сигнальщик все равно долго не выдержит, не сегодня-завтра согласится на все их условия – надо только проявить некоторую последовательность. Чего-чего, а этого добра у него хватит на десятерых.

* * *

Обещание свое инженер Петерсен сдержал: на следующий же день в дом к Элерсу явились судебные приставы и принялись описывать имущество. До смерти перепуганный сигнальщик кинулся к вахмистру Енике: в конце концов, это он втравил его в историю с женитьбой, это он обещал ему помочь и уплатить все долги из собственных денег.

Енике для успокоения налил приятелю шнапса и отвечал, что он-то свое обещание сдержал, а вот Конрад повел себя не как бравый матрос, а как последний дурак. Этот инженер Петерсен, может, не просто инженер, может, он из дворян, может, он барон какой-нибудь, а чистая публика, известно, не любит пренебрежения. Надо было разговаривать с ним учтиво, вежливо.

– Да ведь я и говорил учтиво! – закричал выведенный из себя сигнальщик и опрокинул в рот целый стакан шнапса. – Я говорил вежливо, а знаешь ли, что он мне на это ответил?

И Элерс рассказал Енике о предложении инженера.

– И ты, значит, не согласился помочь немецкому патриоту? – с осуждением спросил вахмистр. – Эх, брат, не знал, что ты такой!

В конце концов, видя, что может потерять имущество, лишиться службы, и даже остаться без приятеля, Элерс снова махнул шнапса и сказал, что готов на все условия Петерсена, вот только пусть ему дадут еще три тысячи марок.

– Три тысячи марок ему, – усмехнулся вахмистр. – Да этот инженер – человек приезжий. Может, он уже уехал прочь, а ты со своим согласием и вовсе опоздал… Может, ему это все уже и не нужно, а тебе лишь бы деньги подавай.

Сигнальщик отвечал заплетающимся языком, что не мог инженер уехать, ему же еще три тысячи с него, Элерса, получать. Но если все так, как говорите Енике – то и черт с ним, он согласен снизить цену за свои услуги до двух тысяч на все про все. Все же дело хорошее, патриотическое…

– А если патриотическое, то мог бы все сделать и вовсе бесплатно, – попрекнул его вахмистр.

– Согласен бесплатно, – несколько бессвязно отвечал сигнальщик, уже успевший принять на грудь, – бесплатно согласен. Но только пусть мне сначала вернут вексель и заплатят мои законные две тысячи марок. И тогда буду бесплатно.

Тем не менее, Енике обещал отыскать загадочного инженера и устроить все дело – разумеется, только из