– Рука у него перебита, Тимофей Иванович, – доложился возвратившийся Калюкин. – На ладонь выше локтя рана. Кровь из неё сильно идёт, «мелкий» остался там пока, перетянуть.

– Хорошо, чуть позже сам Елистрата посмотрю, – проговорил Гончаров, проталкивая пулю в ствол второго пистоля. – Пока в линию, Иван, вставай, не знай ещё, что у нас тут далее будет. Вдруг опять эти полезут.

Перезарядив оружие, драгуны замерли, вслушиваясь в долетавшие с дороги звуки. С каждой минутой они становились всё тише и тише, а потом и вовсе прекратились.

– Может, проверим, что там, Иванович? – предложил Кошелев. – Вроде не слышно ничего. Испужались, небось, сколько бы их ни было, и тикать.

– Да конечно испужаешься, ежели из темноты в тебя пулять вдруг начнут, – поддержал Федота Чанов. – А тут ещё «эскадрон окружай» кричат и «ура» во всю глотку орут. Можно было бы поглядеть, чего там такое, сдаётся мне, подстрелили мы кого-то.

– Ну, давайте, только осторожно, – согласился Гончаров. – В случае чего даём залп и назад отбегаем.

Растянутый в линию десяток драгун медленно и осторожно крался по дороге. Ружейные дула с примкнутыми к ним штыками словно бы ощупывали жалами темноту. Да и она уже не была такой густой, как ранее, в предрассветный час начинали проступать размытые контуры склонов и валунов на обочине.

– Стой! – вдруг рявкнул Антонов. – У меня тут что-то лежит!

– Тихо, тихо, осторожно, держи его на прицеле! – Тимофей, обойдя Герасима, приблизился к лежавшей на дороге тёмной массе. Вот проступили контуры лошадиной головы, сбруя, седло и какое-то покрывало наподобие потника.

– Лошадь это подстреленная, братцы, – известил товарищей Гончаров. – Видно, её-то мы с вами и слышали. Всё, упокоилась животина, идём дальше.

Линия драгун прошла ещё немного и наткнулась на человеческое тело. Голова была обезображена ударившей в неё пулей, по одежде и лежавшему рядом старинному ружью можно было сразу определить в убитом горца.

– Не наш это, точно не наш, – послышалось от перебиравших одежду Антонова и Чанова. – У наших, у союзных татар, гораздо лучшивее одёжка и карабины, они хоть и старинные, но всё же достойные, а тут какой-то фитильный кармультук с длинным стволом.

Пройдя снова десяток шагов, у камня на обочине нашли ещё одного горца.

– Тёплый он, Иванович, – известил командира отделения осматривавший тело Герасим. – Пуля под самые грудные рёбра вошла. Похоже, он сознание потерял, с того и обмяк. Чего с ним теперь делать-то дальше?

– С собой выносим, – приказал Тимофей. – Вдруг очнётся и скажет, кто они такие и куда ехали. Или у начальства нашего заговорит, коли рана несерьёзная.

– Ага, конечно, с такой-то раной заговорит, конечно, – проворчал Герасим, помогая перевалить горца на спину Кузнецову. – С пулей в груди, всё, отговорился. Таскай его теперь.

Пройдя ещё пару десятков шагов, больше никого не обнаружили и вернулись к старой позиции, а тем временем небо с востока начало светлеть, и обзор становился всё лучше.

– Федот Васильевич, ты за старшего пока, – распорядился Гончаров. – А я пойду на Балабанова гляну.

Из расщелины доносились стоны. Сидевший около раненого «мелкий Ванька» подправил под головой Елистрата седло и поднёс ко рту горловину фляги.

– Пить часто просит, жалуется, что болит, – пояснил он Гончарову. – Боится, что руку ему отымут. Что же это, неужели без руки наш Елистратка теперь будет?

– Да не болтай! – отозвался Тимофей. – Давай-ка лучше помогай, поглядим, что у него там. Только осторожно, чтобы руку не тревожить.

Взрезав кинжалом рукав мундира и осмотрев рану, он тяжело вздохнул.

– И как, совсем плохо всё, Тимофей Иванович? – встревоженно спросил Резцов. – Неужто и правда отымать руку нужно? Как же это…

При этих словах стонавший еле слышно Балабанов аж взвыл.

– Чего ты дурь несёшь?! – оборвал «мелкого» Гончаров. – Ничего не нужно пока отнимать. Рана тут сквозная, пули в ней внутри нет. А то, что кость сломана, ну так и что же? Впервой, что ли, перелом у человека как надо срастается? Парень он молодой, заживёт всё махом. Главное, это сейчас всю грязь из раны удалить, промыть её хорошо, чтобы не загноилась, и обездвижить. Ну, то есть лубки на руку наложить. Пока так, по-походному, а уж в Нухе основательно всё сделают. Там полковые лазареты томских пехотинцев и пятнадцатого егерского теперь стоят. Так залечат, что Балабанов у нас как новенький будет. Да, Елистратка? Не бои-ись, всё хорошо будет! Ванька, разжигай костёр, котёл на него с водой ставь и кипяти. Как только готово будет, крикнешь меня.

– Ну что там, Иванович, худо с Елистраткой? – поинтересовался Кошелев. – Сильная рана?

– Могло быть и хуже, Федот Васильевич, – ответил тот. – От удара пули кость сломалась, а так, есть ли осколки и размозжение внутри, не могу понять. Я ведь не лекарь.

– Ну да, – согласился старый драгун. – В крепость ехать с ним нужно?

– Нужно, Федот Васильевич. В походный лубок руку я, конечно, затяну, промою её перед этим, но надобно, чтобы дальше уже настоящий врач его лечил. Затянем мы с этим – точно руку Балабанов потеряет. Но всё отделение уводить отсюда, с Гахской дороги, никак нельзя. Видишь, чего ночью тут было? А если днём враг здесь пойдёт, а наши и знать не будут, коли дозор отсюда с раненым снимется и в крепости никого не предупредит.

– Так приказывай, господин унтер-офицер, – вздохнув, проговорил Кошелев. – Ты ведь у нас командир. Что делать нужно?

Стоявшие рядом и слушавшие драгуны зашевелились, кто-то сбил грязь с мундира, кто-то поправил ремень и саблю.

– Хорошо, отделение, слушай мою команду! – обведя взглядом людей, строго сказал Гончаров. – После оказания лекарской помощи драгуну Балабанову приказываю пятёрке во главе с Кошелевым выдвинуться в крепость Нуху, куда вывезти как нашего раненого, так и пленного. Всем остальным изготовиться к бою и ждать подмогу!

– Слушаюсь! – Кошелев козырнул. – Может, вы, Тимофей Иванович, тоже ближе к крепости в долину оттянетесь?

– Нет, тут будем стоять. Место для обороны уж больно здесь хорошее, и не обойдёшь его никак стороной. А вот в долине от нашего дозора никакого толку уже не будет. Не переживай, Федот Васильевич, не по зубам мы тут малым силам горцев. Если что, если большим количеством они пойдут, тогда уж попробуем оторваться.

Вскоре из ущелья потянуло дымком, и Резцов крикнул командира. На такой вот непредвиденный случай в седельной суме у Тимофея всегда была небольшая фляжка с крепким хмельным: чачей, арцахом, водкой, не важно, главное, чтобы оно горело. Именно по таким критериям он и отбирал его, проверяя при покупке.

Промыв чистой кипячёной водой рану, Гончаров вылил на неё тонкой струйкой около половины фляжки. Потом