часов, – говорит мама.

Надеюсь, я ослышалась. Нет!

– Это для меня слишком рано.

– Делай как мы сказали!

Папа вдруг вскакивает с кресла. Он еще ни разу не повышал на меня голос, и у меня в горле встает ком. Я сбрасываю с себя плед. Я как куколка, которая вылезает из кокона, готовясь стать обычной бабочкой, превратиться в того, кто я есть на самом деле.

– Ладно, я пошла спать.

Папа со вздохом откидывается на спинку кресла.

Бабочка на хрупких крыльях улетает в свою комнату. Мама кричит мне вслед, чтобы я разбудила ее, если не смогу уснуть. Я закрываю за собой дверь в комнату и достаю телефон. Сегодня в десять минут второго арфа на моем будильнике будет молчать.

25

В десять минут второго играет арфа. Поскорее выключаю будильник, чего раньше никогда не делала. Некоторое время не дышу, прислушиваясь к звукам в коридоре. Слышали ли родители звук будильника? В коридоре тихо. Заглядываю под кровать. Сумка на месте. Сажусь в постели. Ложиться спать в девять было правильным решением. Мне смешно оттого, что теперь я, как и раньше, могу просыпаться ночью, и можно никому об этом не говорить.

26

Теперь всё вошло в равновесие. Я чувствую себя как обычно, но в то же время мне немного неспокойно: мне кажется, будто я утратила остроту восприятия происходящего. Мы с Юлией идем в школу. Надеюсь, одноклассники не будут молчать. Лучше, когда спрашивают о том, что произошло, чем когда шепчутся за спиной.

– Что ты скажешь?

– Не знаю. Не говори никому, что со мной случилась паническая атака.

– Ты же знаешь, я никому не скажу.

– Может, соврем про астму?

– Хм. Ты жаловалась, что не можешь дышать. А из-за чего?

– Из-за Тани! – громко смеюсь я.

Юлия тоже смеется, и мне изо всех сил хочется обнять ее. Мне нужно вести себя поспокойнее.

Мы заходим в рекреацию и оттуда в класс. Все смотрят мне вслед. Молчат и ни о чём не спрашивают. Я поворачиваюсь к Альве и громко говорю:

– Похоже, вчера у меня был приступ астмы.

Я произнесла это достаточно громко, чтобы всем было слышно.

Альва хлопает глазами, но, похоже, это из-за линз.

– У тебя есть на что-нибудь аллергия?

– Пока не знаю. Схожу к врачу, пусть он сделает пробы, – вру я и глазом не моргнув. Мне даже кажется, что это не такая уж и неправда. Я ведь собираюсь выяснить, что со мной не так. Хоть и у другого врача.

– Было страшно наблюдать, как ты задыхаешься. Тебе как будто не хватало воздуха, – говорит Альва.

– Знаю.

Стина делает нам знак вести себя потише и просит достать тетради. Начав урок, она не отводит от меня взгляд. А может, всё это только моя фантазия.

– Сегодня мы продолжим писать о том, что чувствуем из-за происходящего в Кируне. Не знаю, видели ли вы последний выпуск газеты «Кирунатиднинг», но они и правда объявили конкурс школьного рассказа, тема которого – перенос Кируны. А мы ведь как раз об этом пишем.

Стина с довольным выражением лица окидывает взглядом класс и снова впивается в меня глазами. Уверена: Инга-Лилл нарушила конфиденциальность.

– А теперь приступаем к сочинению. И напишите, чем бы вы хотели помочь Кируне.

– А если вообще не хочешь ничем помогать? – спрашивает Могге.

– Конечно, в конкурсе участвовать не обязательно, но сочинение пишут все.

Щеки Альвы горят. Она, как и я, мечтает стать писательницей. Я перелистываю исписанные страницы тетради. Нажим слишком сильный. Психические отклонения налицо. Ну хотя бы я не пишу весь текст заглавными буквами. Сам-то почерк красивый. Буквы круглые, вытянутые «у» и «д» с небольшим завитком. Вспоминая ночные события, я приставляю карандашный грифель к чистому листу. В этот раз в шахте не так сильно грохотало. В другом месте, далеко от нас. Это хорошо. Потому что после этого мне удалось быстро заснуть. И совсем не хотелось вылезать из кровати, как раньше. Я не ощущала так остро, как прежде, что меня разбудили.

Начинаю писать. О том, как мне грустно из-за переезда Юлии. Блэкхорн – всего лишь дома́, но Юлия для меня – всё. Без нее меня наполовину нет, а с ней меня вдвое больше.

Я успеваю дописать страницу, как на меня накатывает тошнота. Снова чувствую, как меня тошнит. Адреналин выбрасывается в кровь. Сердце начинает бешено колотиться. Кружится голова. Я стараюсь дышать ровно. Хватаюсь за стул, но ладони вспотели и стали скользкими. Паническая атака повторяется.

Встречаюсь глазами со Стиной. Мне хочется закричать, но я не могу выдавить из себя ни звука. Стина хмурится и делает шаг в мою сторону. Я моментально опускаю взгляд. Не хочу умереть. Но лучше уж умереть, чем прослыть перед всем классом слабачкой.

Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Хоть бы только всё обошлось без последствий. И тут меня рвет прямо на парту.

Юлия накрыла своей ладонью мою руку.

– Дыши! – шепчет она.

– Тише!

Я едва узнаю свой голос. Юлия тихонько гладит меня, и я смотрю на ее руку. На серебряное кольцо на среднем пальце – мой подарок ей на день рождения, на облупившийся синий маникюр. И тут вижу перед собой Пекку. Как он говорит мне, как дышать. Набираю полные легкие воздуха и с шумом выдыхаю. Еще и еще раз. Юлия гладит меня по руке, и я дышу. И всё проходит. Так же внезапно, как началось. О приступе напоминают только выступившие на спине капельки пота. Я смотрю на Юлию, и она вопросительно поднимает брови. В ответ я лишь киваю. Я больше не могу писать. Молча жду окончания урока, боясь повторения приступа. Но он не повторяется.

Находиться в школе невыносимо. Я иду через всю Кируну, и под ногами тает снег. От высоченных сугробов скоро не останется и следа. Уже показались тротуары, под ногами хрустит гравий. Я иду в обход мимо спортзала и бассейна, Саамского театра и больницы. Как же я соскучилась по лесным тропинкам! Когда-нибудь я пройду мимо памятника Ялмару Люндбому и накричу на него. Не знаю зачем. Я просто чувствую, что хочу этого.

27

Я собираюсь посидеть недельку на больничном. Отдохнуть. Побыть собой. Перестать ощущать ком в горле, напоминающий мячик для игры в пинг-понг. Вот чего я хочу. И стоит мне подумать о школе, как у меня начинает сосать под ложечкой.

Наступают выходные. Ко мне заходит Юлия, и мы делаем вид, что