Но, прислушавшись получше, он понял, что какой-то далёкий голос раз за разом повторяет его имя. Он негодующе фыркнул и не отозвался.

Так, что там нужно было делать, чтобы проснуться? Элмерик от души ущипнул себя за щёку — не помогло. Ясное дело: сон-то был не простым, а наведённым.

Голос Брендалин стал чуть громче. Стало слышно отчётливое: «помоги». Небо почернело, сверкнула молния, за ней последовал оглушительный раскат грома. Но дождь никак не начинался. Следующая молния ударила в деревце, росшее на склоне совсем рядом с ним, и бард помчался со всех ног к низким кустам шиповника — в укрытие. Сильный порыв ветра отбросил его назад к открытому пространству.

— Что бы ты там ни задумала, прекрати! — Элмерик пригнулся и кубарем скатился вниз по склону, и никакой ветер был ему не страшен.

— Сон… беда… кажи… — просвистело в ушах.

Колокольцы жалобно звякнули, когда он шлёпнулся на них и закатился под спасительную сень куста. Брендалин кричала что-то ещё, но беспрестанно грохочущий гром заглушал слова.

А Элмерик вдруг припомнил, как Ллиун выводила его из кошмара. Он протянул руку вперёд, представил, что касается плеча лианнан ши, и шагнул прямиком в колючие кусты.

— Ай, больно!

Ветки хлестали его по лицу. Или уже не ветки? Со звонкими шлепками по его щекам била чья-то крепкая ладонь, а волосы и постель были насквозь мокрыми от воды…

— Эй! Да хватит уже! — бард оттолкнул от себя Джеримэйна — виновника его не самого счастливого пробуждения.

Тот отпрыгнул и приготовился дать сдачи, но, увидев, что Элмерик и не думает драться, с облегчением выдохнул:

— Уф, слава богам, получилось!

— Ты спятил, что ли? — Элмерик схватился ладонями за щёки, горевшие огнём.

— А чё ты орал, как резаный и не просыпался? — Джеримэйн опустился на табурет; его лоб был усеян бисеринками пота.

Бард огляделся: он был не в тех покоях, которые отвёл ему Фиахна (на верхнем этаже рядом со своими), а в старой комнате мальчиков, где сейчас спал один Джерри.

— Почему я здесь?

— А ты не дошёл. Умаялся на празднике, сказал, что ноги не держат. И, мол, к бесам болотным ваши лестницы, буду спать здесь! А я-то только успел порадоваться, что от тебя избавился!

— И поэтому ты решил меня побить, да? Чтобы я в следующий раз предпочёл лестницы? Не отпирайся, я тебя раскусил. — Элмерик поморщился и тут же охнул. — Водички дай.

— А больше нету. Я всю на тебя выплеснул, когда не мог добудиться.

— Угу… спасибо, кстати.

Джеримэйн едва не брякнулся с табурета в притворном обмороке.

— Кажись, теперь я сплю. Ты что только что сказал? Спасибо? Мне?

— А кому же ещё, болван? — проворчал Элмерик, откидываясь на подушки, — Можно подумать, в первый раз…

Кажется, Джеримэйн снова спас ему жизнь. И если прежде они были квиты, то теперь бард снова задолжал ему.

— Чего тебе снилось? — Джерри заполз на табурет, подтянув к себе босые ступни.

— Брендалин.

— До сих пор неймётся ей? Вот же мерзкая стерва!

— Ага. Знаешь, там что-то странное происходит. Мне кажется, она просила меня о помощи.

— А не брешет? — Джерри сунул руку под свой матрас и достал трубку. — Короче, я бы на твоём месте её не слушал. Брось, плюнь и разотри.

— А с каких это пор ты куришь? — Элмерик сел на постели и принялся сдирать с себя мокрую рубаху, а то так ведь и простудиться недолго.

— С таких. Не меняй тему, — он набил табак.

— Может, и лжёт — с неё станется, — бард мотнул головой; в стороны полетели брызги, от которых Джеримэйн, испустив недовольное «э», закрылся рукой. — Я запомнил три слова: «сон», «беда» и «кажи». Может, это было «расскажи»?

— И кому ты собираешься об этом рассказывать? — Джерри выдохнул кольцо дыма и закашлялся; кажется, курить ему было всё ещё в новинку.

— Ну… вот тебе рассказал.

— Моё мнение ты слышал, — после кашля его голос чуть осип, появилась лёгкая хрипотца. — Шли её к бесам! Ты ведь не влюблён в неё больше?

— Нет, конечно!

— Это правильно, — Джерри протянул ему трубку. — Хочешь затянуться?

— Нельзя, — развёл руками бард. — У меня же голос.

Попробовать, если честно, хотелось, но он сдержался.

— Ах, голос! Ну конечно, — тонко пропищал Джерри.

Элмерик вздохнул. Ну что за человек такой! Только что ведь нормально разговаривали — надо же было опять всё испортить!

* * *

— Так ты пойдёшь со мной на подвиги, мой доблестный оруженосец? — Фиахна заметил его на другом конце коридора и помахал барду рукой.

Элмерику ничего не оставалось, кроме как подойти.

— Что вы задумали?

Хотелось ещё спросить «и зачем так вырядились?», но бард вежливо промолчал. Больше всего в одежде наместника его удивила шапка из фиолетового сукна, отороченная волчьим мехом.

— Во-первых, не «вы», а «ты». У эльфов «выкать» не принято. А во-вторых, я иду взглянуть в лицо самой смерти. Ну, в смысле — потолковать с этой вашей баньши. — Фиахна приосанился и заправил под шапку выбившуюся прядь.

— О, тогда я с вами! — Элмерик подпрыгнул на месте от нетерпения. — То есть с тобой. Давно хотел узнать, по чью она душу и не хочет ли отправиться туда, откуда пришла.

— Баньши требуют к себе уважения, молодой человек, — подняв палец, Фиахна очень точно скопировал интонации мастера Патрика. — Давай, шапку надень, и бегом.

— Зачем шапку? — не понял Элмерик.

— А бес её знает. Не любит почему-то, когда приходят с непокрытой головой. Не хочет разговаривать — прячется.

Теперь барду стало понятно, почему старуха скрывалась