от них. Вовсе не от стеснения. А от чернолесских крестьян не бегала: те не только весной, но и даже летом порой в шапках ходят — чтобы голову в поле не напекло.

Королевская баньши как раз недавно покинула мост и облюбовала одну из башен — ту, на которой не висело флагов. Может, ей не нравилось, как те полощутся на ветру. А может, она решила, что на пустом шпиле сама будет смотреться уместнее: ведь её драная накидка тоже напоминала жутковатый стяг.

Фиахна высунулся сквозь слуховое окно. Его шапку чуть не сдуло ветром, но эльф успел придержать её рукой. Баньши оскалилась в его сторону (а может, улыбнулась — кто их разберёт?) и попыталась отползти подальше, но наместник шепнул себе под нос пару слов, едва заметно шевельнув пальцами, — и вестница смерти намертво приклеилась к месту. Поняв, что произошло, она жалобно заскулила.

— Ну-ну, тише…

Фиахна выбрался на крышу, и Элмерик вылез следом с ним. Голова закружилась от небывалой высоты. Так вот, оказывается, каким видят Чернолесье птицы! Ничего себе!

— О ком ты плачешь? — без лишних предисловий спросил наместник. — Признавайся: кому из королей суждено отправиться в Аннуин? Не мне ли?

— А почему… — начал было Элмерик, но эльф оборвал его, резко подняв руку (баньши аж пригнулась).

— Она очень похожа на баньши моего рода.

— Но всё-таки ты не уверен?

Эльф пожал плечами.

— А как я могу быть уверен, если все эти баньши на одно лицо? Ох уж эти младшие фэйри, — он повернулся к старухе. — Ну? Так кто же?

— Я не знаю, господин, — гнусаво заныла баньши. — Мне только одно ведомо: смерть придёт. Потому я и плачу. А-у-ы-ы!

Она испустила такой вопль, что все выпи на болотах, наверное, передохли от зависти. Элмерик поспешно заткнул уши.

— Может, она оплакивает Финварру? — собственный голос гулко отдавался в голове.

— Бесы её знают. Наверное… До чего же они бестолковые!

Фиахна глянул на баньши так, будто хотел проникнуть в её мысли, и та затряслась под его пристальным взглядом:

— Не смотрите на меня так! — она закрыла своё страшное лицо костлявыми руками.

Эльф тем временем что-то прикинул в уме и покачал головой:

— Рик, знаешь, нет. Если бы она рыдала по Финварре, всё бы закончилось в тот миг, когда он решил навеки остаться в Аннуине. И к тому же баньши редко приходят на такую смерть, которая по большому счёту и не смерть вовсе. Кого-то из нас убьют. Уже совсем скоро…

— Отпустите, господин! Я ничего не знаю… моё дело — плакать о короле.

— Но кто твой король? — прокричал Фиахна.

Баньши затряслась и зарыдала пуще прежнего.

— Спроси её, не могла бы она порыдать где-нибудь ещё? — тихонько подсказал Элмерик. — А то люди в Чернолесье извелись уже, и нос из дома боятся высунуть.

Бард уже освоился с высотой и теперь с замиранием сердца высматривал таверну в деревне, дом старосты, излучину реки, огромный тис на площади, под которым они когда-то сидели с Брендалин на Мабон… да, как же давно это было!

— Господин хочет, чтобы я ушла? — голос баньши задрожал от обиды.

— Но ведь ты уже доставила весть, так? — эльф поднял одну бровь.

— Так.

— Теперь все знают, что король скоро умрёт.

— Я постаралась! — кажется, это все-таки был не оскал, а улыбка. Её прямо-таки распирало от гордости.

— И не будет большой беды, если теперь ты поплачешь где-нибудь в лесу? Там, где никто не слышит.

— Это не по правилам. Но если господин настаивает…

— Настаивает! — гаркнул Фиахна. — Господин хочет спать по ночам, а не слушать вой по покойнику. Даже если этот покойник — я сам. Особенно если я…

Он щёлкнул пальцами, освобождая старуху. Та, издав протяжный вопль, бросилась со шпиля вниз головой. В замковом рве (частью которого был Рябиновый ручей, прежде вращавший мельничное колесо) послышался громкий всплеск.

— Вот обязательно нужно привлекать к себе внимание! — эльф поморщился и, размахнувшись, скинул вниз опостылевшую шапку. — Ох уж эти традиции… Ох уж эти баньши!

— Она больше не вернётся? — Элмерик поёжился и втянул руки в рукава рубахи: ветер здесь наверху был пронизывающим.

— Да. Жаль, что саму смерть так просто не отвадишь.

— Может, ещё пронесёт?

Фиахна глянул с сомнением и подтолкнул Элмерика к лестнице, ведущей вниз.

— Кто знает? Всякое случается…

* * *

Его Величество король Артур Девятый, которого Соколы по старой привычке (и с высочайшего одобрения) величали Риэганом, прибыл ровно через неделю. Верхом, в запылённой дорожной одежде — так и не скажешь, что король. Никакой свиты: один лишь Орсон в качестве сопровождающего. А мастер Каллахан, как выяснилось, остался в Каэрлеоне. На вопрос, почему не приехал командир, Риэган лишь усмехнулся в начавшие опять отрастать усы:

— Должен же кто-то присмотреть за столицей в моё отсутствие. А вы что, уже соскучились?

— У нас тут не соскучишься! — буркнул Джерри, но так, чтобы король не услышал: видать, ещё помнил, как тот выставил его из залы за неподобающие речи.

Фиахна некоторое время поизучал Риэгана и Орсона, презрительно выпятив нижнюю губу (может быть, решал, как будет различать меж собой короля и его родича), но после посветлел лицом и махнул рукой:

— Добро пожаловать в мой замок, друзья!

К чести Артура надо заметить: тот не стал заострять внимание, что совсем недавно замок Фиахны был мельницей в его, Артуровых, землях. И по сути ею остаётся, несмотря на великолепнейшую иллюзию.

— Благодарю за приглашение и ваше щедрое гостеприимство, — он отдал поводья Орсону и переступил порог.

А Фиахна и впрямь расщедрился. Узнав, что в прошлые приезды король людей