Шрифт:
Закладка:
Элмерик взял бумагу, обмакнул перо в чернильницу и уже успел вывести сверху на листе: «Дорогой отец», когда в дверь очень настойчиво постучали.
— Кто там? — с кончика пера сорвалась клякса, и едва начатое письмо оказалось безнадёжно испорчено.
— Это я. То есть мы, — из коридора раздался встревоженный голос Орсона. — Можно войти?
— Угу, заходите. Что там ещё стряслось?
Бард открыл дверь. Брови поползли вверх, когда он увидел ещё и мрачного, как туча, Джеримэйна.
— Да ничего особенного. Просто мы за тебя беспокоились.
— Со мной всё в порядке, — пожал плечами Элмерик. — С чего вдруг такой переполох?
— Ну, ты же получил письмо из дома, а теперь сидишь в комнате и не выходишь, — Орсон опустился на табурет. — Мало ли, какие там вести…
— На этот раз, к счастью, добрые. Отец хочет помириться со мной, представляешь? А ещё у меня появились маленькие брат и сестра!
Элмерик протянул письмо, и здоровяк, пробежав его глазами, расплылся в улыбке.
— Поздравляю! А я, кстати, тоже помирился с отцом.
— Ты? — бард захлопал глазами. — Он же тебя в грош не ставил, избавиться хотел.
— То было раньше. Но папа изменил своё мнение с тех пор, как меня посвятили в рыцари. Теперь я в его глазах достойный наследник, приближённый самого короля.
Джерри презрительно фыркнул:
— Ну и дурачок!
— Кто? — не понял бард. — Орсон или его отец?
— Орсон, конечно. А отец его — просто сволочь двуличная!
— Не говори о нём так! — нахмурился рыцарь, сжимая кулаки.
— Я буду говорить то, что думаю. Поэтому знай: ты слишком добрый. Я бы на твоём месте ни за что его не простил.
— Но ты не на моём месте, — Орсон говорил спокойно, но твёрдо, и Джерри махнул рукой.
— А, поступай как знаешь! — он дёрнул себя за чёлку и вдруг добавил совсем тихо: — А мой-то, кажись, сдох. Вот упырь…
— Откуда ты знаешь? — ахнул Элмерик, привставая.
Историю об отце Джерри он помнил хорошо, и ему было ничуть не жаль дебошира и пьяницу, многие годы избивавшего жену и сына. Вот только в голосе новоявленного сироты вместо торжества отчего-то чувствовалась горечь.
— Оттуда… Я его встретил в ночь Самайна в Чёрном лесу. И придушил вот этими самыми руками, — Джеримэйн с отвращением посмотрел на свои ладони. — Не хотел мараться, если честно. Но он сам попёр на меня с дубьём. Сказал, мол, не сын ты мне больше — с нечистью связался и сам нечистью стал. У него все эльфы — это типа нечисть.
— Так, может, это морок был? — Элмерик почесал в затылке. — Мало ли что может привидеться в ночь Испытания! Я вот тоже всякое странное видел.
Джерри вскинул голову:
— Понимаешь, правда в том, что это не так уж важно. Той ночью в диком лесу я был охотником, а он — моей жертвой. И в тот миг я жалел, что могу отомстить ему только один раз.
Бард воззрился на него в немом ужасе, а потом нырнул под кровать и выставил на стол бутыль красного вина:
— Так, ребята, давайте-ка выпьем. Кубков, правда, нет. Так что придётся так.
— Мне кажется, или это вино из личных запасов командира? — Орсон повертел в руках бутылку, стёр рукавом пыль с мутного стекла и достал из-за голенища сапога нож с резной рукоятью.
— Ага. Я притащил сюда немного, чтобы не бегать вниз всякий раз, когда Фиахне приспичит выпить. Он уже и без того ополовинил запасы, так что если мы тоже немного попробуем, большой беды не будет.
— Однако, как удобно быть оруженосцем! — фыркнул Джерри. — Ты забыл, что я не пью?
— Мне кажется, сейчас тебе не повредит, — не отставал Элмерик.
Орсон неодобрительно покачал головой, но бутылку всё-таки открыл и, первым сняв пробу, заулыбался:
— Отменное! Даже лучше, чем в королевских погребах!
Джеримэйна быстро развезло — наверное, сказалось напряжение последних дней. А, может, с непривычки так вышло. Вот только, вопреки ожиданиям, он ничуть не повеселел. Даже наоборот — стал ещё мрачнее обычного.
Опустившись на пол, он пил вино мелкими глотками и невесело усмехался каким-то своим мыслям, которыми явно не хотел делиться. Когда Элмерик подумал, что идея с самого начала была дурацкой и поить этого остолопа — только хорошее вино переводить, Джерри вдруг без предисловий выпалил:
— Слышь, а я ведь узнал потом: мой отец и правда той ночью помер. Соседи поутру в канаве нашли тело, так оно даже остыть успело. Вот и думай теперь: морок там был или колдунство какое-то?
— Так зачем мучиться? Спроси у мастера Каллахана — уж он-то наверняка знает. — Элмерик хлопнул его по плечу, и Джерри от неожиданности вздрогнул.
— Кажется, я боюсь услышать правду.
Бард не поверил своим ушам.
— Смеёшься, что ли? Тебе — и страшно?
— А думаешь, я настолько идиот, что у меня ни страха, ни совести нет?
— Нет-нет, я ничего такого не имел в виду, — Элмерик бросил умоляющий взгляд на Орсона, но тот развёл руками, мол, ляпнул глупость — сам теперь расхлёбывай. — Просто удивился.
— Первое правило королевского чародея — ничему не удивляться! — Джеримэйн отсалютовал барду бутылкой и, осушив остатки, рассмеялся. — А, я забыл: ты ведь не знаешь, что я больше не могу врать. Даже в шутку.
— Но почему? — Элмерик вновь глянул на Орсона: гигант тоже выглядел ошеломлённым: признание Джерри было новостью и для него.
— По кочану. Сам не понимаешь, дурень? Гейс у меня такой — с той самой ночи Испытания.
— Так ты теперь вроде эльфа, что ли? — хмыкнул Орсон.
— Хуже, —
