Иммигранты, как правило, стремятся попасть в какое-то конкретное место в стране назначения, где уже поселились люди из их родной страны - люди, которых они знают лично и которым доверяют. Такие люди могут предоставить новоприбывшим очень конкретную информацию о тех местах, где жили предыдущие иммигранты. Это очень ценные знания о таких базовых вещах, как место работы, доступное жилье и множество других обыденных, но важных вещей в новой стране с незнакомыми людьми и неизвестным образом жизни в новом для иммигрантов обществе.

Там, где подобные знания были доступны людям в определенных местах Испании или Италии, люди из этих мест имели высокий уровень иммиграции, в то время как из многих других мест в этих же странах, где отсутствовали подобные личные связи, эмигрировало очень мало людей. Вопреки неявным предположениям некоторых социальных теоретиков о случайном поведении, люди не эмигрировали случайным образом из Испании в Аргентину в целом или из Италии в Австралию в целом.

Примерно такая же история произошла с немцами, иммигрировавшими в Соединенные Штаты. В одном из исследований было обнаружено, что некоторые деревни "практически пересажены из Германии в сельскую местность штата Миссури". Аналогичная картина наблюдалась и среди немецких иммигрантов в городских районах Америки. Франкфорт, штат Кентукки, был основан выходцами из Франкфурта, Германия, а Гранд-Айленд, штат Небраска, был основан шлезвиг-гольштейнцами. 6 Из всех людей, эмигрировавших из Китая в США за более чем полвека до Первой мировой войны, 60 процентов были выходцами из Тойшаня, одного из 98 уездов одной провинции на юге Китая.

Подобные модели были правилом, а не исключением, среди других иммигрантов в другие страны, включая ливанцев, поселившихся в Колумбии, и еврейских иммигрантов из Восточной Европы, поселившихся в определенных районах нью-йоркских трущоб Нижнего Ист-Сайда.

Эти модели очень конкретных связей с очень конкретными местами, основанные на очень конкретных обыденных, но значимых знаниях о конкретных людях в этих местах, распространялись на социальную жизнь иммигрантов после их прибытия и поселения. Большинство браков, которые заключались в ирландских кварталах Нью-Йорка XIX века, были браками между выходцами из одного и того же графства Ирландии. Примерно такая же история была и в австралийском городе Гриффит. В период с 1920 по 1933 год 90 процентов итальянских мужчин, эмигрировавших из Венеции и заключивших брак в Австралии, женились на итальянских женщинах, также эмигрировавших из Венеции. Люди сортируют себя, основываясь на очень специфической информации.

Такие закономерности наблюдались настолько широко, что их назвали "цепной миграцией" - по цепочке личных связей. Это - последовательное знание, которое ценится за его практическое применение, а не за интеллектуальную сложность или элегантность. Это очень специфическое знание, касающееся очень специфических людей и мест. Такие знания вряд ли будут известны суррогатным лицам, принимающим решения, таким как экономические центральные планировщики или эксперты по политике, которые могут обладать гораздо большим количеством знаний, преподаваемых в школах и колледжах. Но как бы ни относились к высшему знанию, оно не обязательно охватывает - и тем более не заменяет - то, что считается низшим знанием.

То, сколько знаний существует в данном обществе и как они распределяются, в решающей степени зависит от того, как знание понимается и определяется. Когда такой сторонник социальной справедливости, как профессор Джон Роулз из Гарварда, говорил о том, как "общество" должно "организовать" определенные результаты, он явно имел в виду коллективные решения такого рода, которые принимает правительство, используя знания, доступные суррогатным лицам, принимающим решения, а не те знания, которые знают и используют отдельные люди в целом, принимая решения о своей собственной жизни. Как гласит старая поговорка: "Дурак может надеть пальто лучше, чем мудрец сделает это за него".

Какими бы желательными ни были цели, к которым стремятся сторонники социальной справедливости, возможность достижения этих целей с помощью суррогатных лиц, принимающих решения, зависит от распределения соответствующих и вытекающих из этого знаний.

Она также зависит от характера, целей и надежности политического процесса, в рамках которого действуют правительства. История многих пылких крестовых походов двадцатого века за идеалистическими целями - это болезненное свидетельство того, как часто наделение правительств большими полномочиями во имя достижения этих целей приводило к тоталитарным диктатурам. Горькая тема "предательства революции" восходит, по крайней мере, к Французской революции XVIII века.

На противоположном полюсе от позиции, приписываемой Бенджамину Джоуэтту, находится концепция знания лауреата Нобелевской премии XX века экономиста Ф. А. Хайека, которая охватывает и информацию плотника, и информацию физика, и выходит далеко за пределы обеих. Это ставит его в прямую оппозицию различным системам принятия суррогатных решений в XX веке, включая концепцию социальной справедливости.

По мнению Хайека, последовательное знание включает в себя не только артикулированную, но и неартикулированную информацию, воплощенную в поведенческих реакциях на известные реалии. В качестве примера можно привести такие простые и последовательные вещи, как надевание теплой одежды на детей перед тем, как вывести их на улицу в холодную погоду, или перемещение автомобиля на обочину дороги, когда вы слышите сирену машины экстренной помощи, желающей проехать. Как сказал Хайек:

Не все знания в этом смысле являются частью нашего интеллекта, равно как и не весь наш интеллект является частью наших знаний. Наши привычки и навыки, наши эмоциональные установки, наши инструменты и наши институты - все они в этом смысле являются адаптацией к прошлому опыту, выросшей путем избирательного исключения менее подходящего поведения. Они являются такой же необходимой основой успешных действий, как и наше сознательное знание.

Это масштабное определение знания радикально меняет представление о его распределении. Последующее знание, по мысли Хайека, гораздо шире распространено среди населения в целом - часто в виде отдельных невыразительных фрагментов, которые должны быть скоординированы в ходе индивидуальных взаимодействий людей друг с другом для достижения взаимных выгод, как, например, в экономических рыночных сделках.

Другой экономист, Леонард Рид, отмечал, что ни один человек не обладает всеми знаниями, необходимыми для производства всех компонентов простого и недорогого грифельного карандаша. Рыночные сделки сводят вместе - из разных уголков мира - графит, используемый для письма, резину для ластика, дерево, в которое они вставляются, и металлическую ленту, удерживающую ластик.

Ни один человек, скорее всего, не знает, как производить все эти совершенно разные вещи, часто происходящие из совершенно разных мест и использующие совершенно разные технологии. Недорогие карандаши производятся через цепочки информации и сотрудничества, в рыночных сделках, основанных на сжатом, но последовательном знании, передаваемом в виде цен, которые, в свою очередь, основаны на конкуренции между множеством производителей каждого компонента. Производитель собирает