перси.

– Big breast, – деловито бросил старик, когда я, плывя в одиночестве, поравнялся с ним.

Единственный раз

Пьер Левэй начинал свою карьеру как рядовой сотрудник в галерее своего дяди Франка Ллойда.

Однажды ему позвонил человек и, назвавшись, попросил мистера Ллойда к телефону.

Связь была очень плохая. Не расслышав, Пьер раздраженно попросил незнакомца повторить свою фамилию по буквам.

Человек повторил:

– P–I–C–A–S–S–O.

Это был единственный разговор моего галериста с великим мэтром.

Согласно обычаям

Знаменитый скульптор Жак Липшиц был хасидом.

Он умер в путешествии в маленькой деревушке на острове Кипр. Ллойд позвонил племяннику, попросил поехать на Кипр и похоронить художника в соответствии с завещанием на Святой земле.

На улице стояла сорокапятиградусная жара.

В ожидании парохода в Израиль умершего нужно было срочно куда-то поместить.

Ни морга, ни больницы поблизости не было.

В отчаянии Пьер обратился в монастырь.

Получив солидную сумму денег на монастырские нужды, монахи согласились предоставить временное пристанище усопшему.

В помещении, куда внесли тело, висел крест. Увидев его, вдова воскликнула, что, лежа под крестом, покойник перевернется в гробу.

За дополнительную плату христианский символ сняли.

Через несколько дней пароход увез тело художника к берегам Земли обетованной.

Жак Липшиц был похоронен согласно религиозным обычаям иудаизма.

Актуальное имя

Моя жена зашла по делу в галерею Мальборо.

В офисе на стене она заметила список художников галереи.

Напротив каждой фамилии были написаны имена жен.

Алеся начала читать:

Рэд Грумс – Люси;

Маноло Вальдес – Роза;

Гриша Брускин – Александра;

Алекс Кац – Ада…

Дойдя до Ларри Риверса, она наткнулась на длинный перечень зачеркнутых жен.

В конце свежими чернилами было вписано последнее – актуальное имя.

Ресторан «Приморский»

Пьер Левэй, сказал однажды:

– Гриша, возьми меня на Брайтон-Бич, я так много слышал об этом месте.

Был будний день. Я заказал столик в ресторане «Приморский».

Еда была жареная, жирная и невкусная. Толстые вульгарные официантки в мини-юбках толкались между столиками.

На вопрос «Какое вино у вас есть?» вместо карты вин мы получили ответ:

– Как какое? Белое и красное.

На эстраде евреи неумело изображали цыган. На стенах висели ужасающие картины.

В дальнем углу сидел хозяин мафиозного типа в кепке-аэродроме и беспрерывно говорил по сотовому телефону.

Подозрительные личности шныряли в помещении.

Мне было неловко.

Давай на Брайтон-Бич

Пьер и его жена Рози пришли в восторг от всего.

Еда показалась им великолепной. Картины – забавным китчем. «Цыгане», хозяин и обстановка в ресторане – настоящей жизнью.

На официанток галерист поглядывал с нескрываемым восторгом.

С тех пор каждый раз, когда нам надо встретиться, Пьер, к моему ужасу, предлагает:

– Давай на Брайтон-Бич.

За бульонные кубики

Я ужинал с Гарри Каспаровым.

Каспаров сообщил, что летит в Баку спасать родственников, так как через 10 дней там начинается армянский погром.

Несчастье произошло.

Гарри прилетел вовремя и вывез на самолете семью.

Позже, в гостях у приятеля, я упомянул, что о погроме было известно заранее и, по всей видимости, он планировался КГБ с ведома Горбачева, как события в Вильнюсе и Тбилиси.

Присутствующая художница из Сохо подошла ко мне и, пощупав ткань пиджака, спросила:

– Где пиджак купил?

Удивившись, я ответил, что в Нью-Йорке.

– Ты продался крупной американской буржуазии, – неожиданно заявила марксистка, – отрабатываешь тем, что чернишь свою родину.

Я тотчас вспомнил родной Совок, в котором родину продавали задешево: за бульонные кубики или за кожаный пиджак, как в случае с Синявским.

Приехала в гости

В Лондоне на Блошином рынке я увидел старушку в платочке.

Рытого бархата жакет и валенки с калошами не оставляли сомнений в ее происхождении.

Старушка продавала ничтожную дребедень: несколько советских медных монеток, десяток значков, оторванные случайные пуговицы.

У меня сжалось сердце. Я спросил, как она здесь оказалась. Бабушка рассказала, что дочка вышла замуж за англичанина. Несколько лет назад старушка приехала в гости. В семье не ужилась. Добраться до России нету денег.

До Синхапуру, а там – напрямки

В Париже писатель Владимир Максимов рассказывал мне, что в 70-е годы, в Австралии, в аэропорту он встретил такую же на вид бабушку.

Максимов спросил:

– Бабушка, ты откуда?

– Та с Полтавы, сыну.

– А здесь что делаешь?

– Та х брату приезжала.

– Ну а как там у вас, в Полтаве?

– Та пьють.

– Ну а брат как?

– Та пьёть.

– А сейчас куда?

– Та домой, до Синхапуру, а там – напрямки.

На дне Кедронской долины

Приехав в Израиль, я встретился с Мишей Штиглицем, археологом, ставшим на Земле обетованной боевым генералом.

Двухметровый парень был одет в ковбойку и джинсы. Слов лишних не ронял.

Ночью он предложил показать Иерусалим и окрестности.

В городе бушевала интифада.

Мы вышли из машины на Масличной горе у обрыва и завороженно смотрели вниз.

Там, на кладбище, на дне Кедронской долины, происходила странная, таинственная церемония.

Мерцали свечи. Белело во мраке натянутое полотно, отделяющее мужчин, облаченных в праздничные вышитые кафтаны 18-го века, белые чулки и меховые шапки, от скромно одетых женщин.

Долетали слова скорбной молитвы.

Тень

Почувствовав за спиной чье-то присутствие, я обернулся.

По стене в нашу сторону кралась тень человека. Встревожившись, я предупредил Мишу.

Генерал вынул из машины пистолет и сунул в задний карман джинсов.

Оружие произвело впечатление. Тень исчезла.

Я спросил Мишу:

– Ты бы выстрелил?

– Если бы в нас начали бросать камни, я бы не стал наклоняться в ответ, – спокойно сказал он.

Мудрый раввин

В Израильском музее в Иерусалиме я увидел пожилого раввина в окружении юношей с пейсами.

И удивился, что хасиды интересуются искусством.

Оказалось, мальчикам скоро предстоит вступить в брак.

Мудрый учитель привел их в музей показать голых женщин на картинах классиков.

По мысли ребе, увидев «ню», женихи поведут себя увереннее в брачную ночь.

Молоточком по коленкам

Подошла моя очередь получать долгожданную грин-карту.

Для этого в назначенный день в 8 часов утра мне предстояло явиться в казенную поликлинику.

Чтобы быть достойным столь солидного документа, американские врачи должны были засвидетельствовать мое могучее здоровье.

Встав ни свет ни заря, я быстро оделся и вовремя оказался в нужном месте.

Среди прочих многочисленных эмигрантов я переходил от специалиста к специалисту, каждый раз терпеливо ожидая своей очереди. Добрался до невропатолога.

Невропатолог работал энергично, очередь двигалась быстро.