случай; они могут сами начать первые.

Мы держались пассивно. Селениты, кончив возиться с цепями, стали позади и, казалось, наблюдали за нами. Я сказал «казалось» потому, что глаза у них были сбоку, а не спереди и направление их взглядов было так же трудно определить, как, например, у курицы или у рыбы. Они разговаривали друг с другом звуками, похожими на шелест тростника, – звук этот невозможно воспроизвести или точно определить. Дверь позади нас раскрылась шире, и, заглянув через плечо, я увидал широкое пустое пространство, где стояло несколько селенитов, чем-то, по-видимому, взволнованных.

– Может быть, они хотят, чтобы мы воспроизвели эти звуки? – спросил я Кейвора.

– Не думаю, – возразил он.

– Мне кажется, что они пытаются что-то нам растолковать.

– Я не могу повторить ни одного из их жестов. Вы заметили, как один из них все время вертит головой, точно человек в узком воротничке.

– Давайте и мы кивнем им головой.

Мы закивали головой, но это не оказало никакого действия; тогда мы попытались подражать другим движениям селенитов. Это как будто их заинтересовало, – во всяком случае, они стали повторять одни и те же движения. Но так как это, по-видимому, ни к чему не привело, то мы прекратили свои эксперименты, и они снова начали пересвистываться друг с другом. Затем один из них, поменьше и потолще, с большим ртом, неожиданно лег около Кейвора, сложил свои конечности, точно они были скованы, и затем быстро встал.

– Кейвор, – догадался я, – они хотят, чтобы мы встали.

Кейвор глядел на них, раскрыв от удивления рот.

– Очевидно, – согласился он.

С большим усилием, со стоном, так как руки у нас были скованы, мы попытались встать. Селениты очистили место для наших неуклюжих движений и защебетали еще быстрей. Когда мы встали, тучный селенит подошел к нам, похлопал каждого из нас щупальцами по лицу и двинулся вперед к раскрытой двери. Мы поняли и последовали за ним. Мы заметили, что четверо селенитов, стоявших в дверях, были выше остальных ростом и одеты совершенно так же, как те, которых мы видели в кратере: в игольчатые шлемы и цилиндрические латы. Каждый из них держал копье с острием на конце и эфесом из того же темного металла, как и чаши. Они окружили нас, как стража, и мы вышли из темного склепа в освещенную пещеру.

Мы не рассматривали пещеру, так как все наше внимание было занято наблюдением за движениями и поведением селенитов и необходимостью контролировать собственные наши движения: иначе мы могли бы встревожить их излишней стремительностью. Впереди шел маленький толстый селенит, который показал нам, что надо встать. Он жестами как бы приглашал нас следовать за ним. Его похожее на желоб лицо поворачивалось то к одному из нас, то к другому с быстротой, в которой чувствовалось любопытство. Некоторое время, я повторяю, мы интересовались только поведением селенитов.

Наконец перед нами открылась обширная площадь, и мы поняли, что тот гул, который мы слышали после того, как пришли в себя после отравления грибами, исходит от множества движущихся машин. Их взлетающие и вертящиеся части неясно виднелись над головами и между туловищами окружавших нас селенитов. Эти машины наполняли воздух не только волнами звуков, но и странным голубым светом, озарявшим всю площадь. Нам показалось совершенно естественным, что подземная пещера освещается искусственным светом. Только потом, когда мы опять вступили в темноту, понял я значение этого света. Систему и устройство этого гигантского аппарата я не смогу объяснить, так как никто из нас не изучал его работу. Огромные металлические цилиндры вылетали один за другим из центра, их концы описывали, как мне показалось, параболу. Каждый из них, поднявшись до высшей точки взлета, выбрасывал нечто вроде рычага, который, опускаясь, погружался в вертикальный цилиндр. Вокруг машины копошились фигурки селенитов. Когда каждый из трех поршней опускался, раздавались звон, рев и из вершины вертикального цилиндра вытекало светящееся вещество, которое озаряло всю площадь, переливаясь через край, как кипящее молоко из кастрюли, и струилось сверкающим потоком в сверкающий резервуар внизу. Холодный голубой свет походил на фосфорический, но блестел более ярко. Из резервуара он растекался по трубам.

«Тук, тук, тук, тук», – отстукивали поршни этого непонятного аппарата, и светящееся вещество шипело и переливалось. Сначала аппарат не поразил меня своими размерами, но потом я заметил, как малы были рядом с ним селениты, и понял, как колоссальна пещера и машина. Я невольно с уважением посмотрел на селенитов, и мы с Кейвором остановились, чтобы рассмотреть удивительный механизм.

– Поразительно! – воскликнул я. – Что это такое?

Озаренное голубоватым светом лицо Кейвора выражало глубокое раздумье.

– Нет, это не сон! Неужели эти существа… Люди не могли бы создать ничего подобного! Взгляните на эти рычаги! Есть ли у них шатуны?

Толстый селенит прошел вперед, затем вернулся обратно и встал между нами и громадной машиной. Даже не взглянув на него, я понял, что он торопит нас идти. Он снова двинулся вперед, потом вернулся и ощупал наши лица, чтобы обратить на себя внимание.

Мы с Кейвором молча переглянулись.

– Нельзя ли как-нибудь показать ему, что мы заинтересованы машиной? – проговорил я.

– Что ж, – ответил Кейвор, – попробуем.

Он обернулся к нашему проводнику и улыбнулся, показывая на машину, потом показал на свою голову и на машину. Неизвестно почему, он решил, что ломаный английский язык может дополнить его жесты.

– Мой глядеть на него, – заговорил Кейвор, – мой думает его очень сильно, да?

Его поведение остановило на минуту спешивших куда-то селенитов. Они переглянулись друг с другом, задвигали головами и зачирикали. Затем один из селенитов, сухой и длинный, одетый во что-то вроде мантии в придачу к обмоткам, как у всех остальных, обвил талию Кейвора своим слоновым хоботом и осторожно потянул его вслед за проводником, который снова двинулся вперед.

Но Кейвор воспротивился:

– Мы не можем сейчас с ними объясниться. Они, быть может, воображают, что мы какая-нибудь новая порода животных, новый сорт лунных коров, чего доброго. Нужно показать им, что мы разумные существа и интересуемся окружающим.

Кейвор отрицательно покачал головой.

– Нет, нет, – говорил он, – мой не пойдет одна минута. Мой смотрит на него.

– Нет ли какой геометрической теоремы, которую вы могли бы привести по этому поводу? – спросил я Кейвора, когда селениты снова остановились.

– Может, о параболе, – начал он, но вдруг пронзительно вскрикнул и отпрыгнул на шесть футов.

Один из стражей кольнул его копьем. Я с угрожающим жестом обернулся к копьеносцу, стоявшему позади меня. Он отступил. Это вместе с неожиданным криком и прыжком Кейвора смутило селенитов. Они отступили, разглядывая нас.