от нас, послышался какой-то свист и писк.

Я сорвал цепь с ног Кейвора и сунул ее ему в руку.

– Бейте вот этим! – проговорил я и, не дожидаясь ответа, побежал большими прыжками обратно по тому пути, по которому мы шли. Позади меня раздался шум от прыжков Кейвора.

Мы бежали, но наш бег, конечно, не походил на бег по Земле. На Земле после прыжка почти тотчас же снова касаешься почвы; на Луне же несешься по воздуху несколько секунд, прежде чем опустишься вниз. Получалась как бы передышка, в течение которой можно было сосчитать до семи или восьми. Шаг – и я взлетаю на воздух! В моем мозгу проносятся вопросы: «Где селениты? Что они собираются делать? Доберемся ли мы до туннеля? Далеко ли позади Кейвор? Уж не отрезали ли они его от меня?» Новый прыжок – и новая передышка.

Вдруг я увидел селенита, бежавшего передо мной. Его ноги передвигались совершенно так же, как у человека, ходящего по Земле. Я увидел, как он оглянулся, услышал, как он запищал и бросился в сторону, в темноту. Мне показалось, что это был наш проводник, однако я не уверен в этом. Скоро мелькнули каменные стены, и еще через два прыжка я уже находился в туннеле и стал передвигаться медленней из-за низких сводов. На повороте я остановился и оглянулся. Шлеп, шлеп, шлеп – вдали показался Кейвор, разбрызгивавший при каждом прыжке струи голубоватого света. Он приблизился и налетел на меня. Мы стояли, схватившись один за другого. Хорошо, что мы были одни, без наших тюремщиков. Мы оба запыхались и говорили отрывисто.

– Вы все испортили! – начал Кейвор. – Что нам делать?

– Ерунда. Все равно нам грозила смерть.

– Что же делать?

– Спрятаться.

– Но как?

– В темноте.

– Где?

– В одной из боковых пещер.

– А потом?

– Там видно будет.

– Хорошо, идемте.

Мы добрались до темной пещеры. Кейвор шел впереди. Он остановился в нерешительности, потом выбрал какой-то темный проход, обещавший надежное убежище. Он пошел вперед, потом обернулся.

– Совсем темно.

– Ваши ноги будут освещать нам дорогу. Вы забрызганы светящейся жидкостью.

– Но…

Послышался отдаленный гул вроде ударов гонга со стороны главного туннеля: очевидно, началась погоня. Мы кинулись дальше в темную боковую пещеру. Дорогу нам освещал фосфорический блеск от ног Кейвора.

– Хорошо, – проговорил я, – что они сняли с нас ботинки. Иначе эхо от топота наполнило бы всю пещеру.

Мы бежали, делая маленькие прыжки, чтобы не удариться о свод. Как будто мы удалялись от гула. Звуки становились глуше, реже и наконец совсем заглохли.

Я остановился, огляделся и услышал шаги Кейвора. Скоро он тоже остановился.

– Бедфорд, – прошептал он, – впереди нас какой-то свет.

Я взглянул, но сначала ничего не заметил. Затем различил голову и плечи Кейвора, выступавшие темным пятном на более светлом фоне. Этот сумрак не походил на голубоватый блеск: его сероватый белый оттенок напомнил дневной рассвет. Кейвор тоже заметил это, и у нас обоих появилась надежда.

– Бедфорд, – шепнул он, и голос его дрогнул, – этот свет… возможно.

Он не решался высказать свою тайную надежду. Мы молчали. Потом по звуку его шагов я понял, что он пошел вперед. Я последовал за ним. Сердце у меня сильно билось.

Глава XVI

Различные точки зрения

Свет все усиливался. Скоро он стал почти так же ярок, как фосфоресценция на ногах Кейвора. Туннель расширился в пещеру, и этот новый свет брезжил на дальнем ее конце. Я заметил еще один признак, и сердце мое запрыгало от радости.

– Кейвор, – сказал я, – свет падает сверху. Несомненно, падает сверху.

Кейвор ничего не ответил, но ускорил шаги.

Несомненно, это был сероватый, серебристый свет. Скоро мы в него попали. Он падал сверху в щель пещеры, и когда я заглянул вверх, то хлоп – на лицо мне упала капля воды. Я отступил в сторону; хлоп – другая капля упала на камень.

– Кейвор, – сказал я, – если приподнять одного из нас, то можно будет достать рукой трещину.

– Хорошо, я подниму вас, – согласился Кейвор и легко поднял меня, как ребенка.

Я сунул руку в щель и сразу нащупал выступ, за который можно было держаться. Белый свет отсюда казался еще ярче. Я подтянулся выше, держась за выступ двумя пальцами, почти без всякого усилия, хотя на Земле мой вес больше восьмидесяти килограммов; ухватился за другой выступ повыше и стал ногами на первом. Потом ощупал скалу. Расщелина расширялась кверху.

– Тут можно карабкаться, – сказал я Кейвору, – сможете вы подпрыгнуть до моей руки, если я протяну ее вам вниз?

Я встал в расщелине, опираясь ногой и коленом о выступ, и протянул руку. Кейвора я не мог видеть, но слышал легкий шум от его движений, когда он нагнулся, чтобы подпрыгнуть. Прыжок – и он повис у меня на руке, легкий, как котенок. Я подтянул его кверху, пока он не ухватился рукой за выступ и не выпустил мою руку.

– Черт возьми! – воскликнул я. – Здесь, на Луне, поневоле приходится сделаться горцем.

И стал карабкаться дальше. Через несколько минут я взглянул вверх. Расщелина расширялась, и свет становился все ярче. Только…

Это оказался вовсе не дневной свет!

Скоро я разглядел, что это за свет, и готов был разбить себе голову о камни от разочарования. Я увидел склон, проросший целым лесом небольших булавовидных грибов, светившихся мягким серебристым светом. С минуту я смотрел на нежное сияние, затем прыгнул в самую середину грибной заросли. Я сорвал с полдюжины грибов и с досадой расшиб их о камни; сел и рассмеялся желчно.

Скоро показалось красное лицо Кейвора.

– Опять фосфоресценция, – крикнул я ему, – не стоит торопиться! Присаживайтесь и будьте как дома.

Он пробормотал что-то по поводу постигшей нас неудачи. Я принялся сшибать грибные макушки и сбрасывать их в расщелину.

– Я думал, что это дневной свет, – проговорил Кейвор.

– Дневной свет! – воскликнул я. – Утренняя заря, закат солнца, облака, небо. Увидим ли мы все это когда-нибудь?

Говоря это, я вдруг ясно представил себе наш земной мир так отчетливо и ярко, как задний план какой-нибудь старой итальянской картины.

– Изменчивый колорит неба, моря, зеленые холмы и рощи, солнечные города и деревни! Вспомните, Кейвор, как блестят крыши при закате. Вспомните, как пламенеют от солнца окна!

Он не отвечал.

– А тут мы пресмыкаемся в этом диком мире. Что это за мир с чернильным морем, запрятанным в бездне, на поверхности – то дневной зной, то мертвящая тишина ночи. И эти существа, гоняющиеся за нами, покрытые чешуей, насекомые-люди,