Он был защищен.

Технически скафандр мог поддерживать его жизнь в течение нескольких недель, даже если бы он дрейфовал в глубоком космосе. Он отрегулировал дыхание, немного успокоившись. Он не собирался умирать. Он должен был выбраться наружу и помочь остальным. Это было его приоритетом, который ему внушили во время бесчисленных аварийных учений.

Он вышел в коридор и начал парить. Гравитация быстро ослабевала. Но это было не страшно. Костюм был рассчитан на такой случай. Он включил управление и медленно двинулся по коридору. В конце коридора он завернул за угол, и свет погас.

Электричество пропало.

Нужно было спуститься в инженерный отсек и запустить вспомогательные устройства. Они уже должны были включиться. Возможно, они были повреждены. Но были и запасные варианты, и всегда оставались спасательные капсулы на случай худшего.

В шлеме скафандра горел свет, и повсюду валялся мусор — стаканчики и бумажки, брошенный ботинок, гаечный ключ, пластиковый кувшин для воды. Он оттолкнул все это с дороги, и тут в его сторону полетело нечто гораздо более крупное.

Тело.

Оно было одето в оранжевый комбинезон, который раздулся, как воздушный шар, от сильной декомпрессии. Изо рта медленно сочилась патока крови. Глаза были вынуты из своих глазниц. Все еще соединенные зрительными нервами, они напоминали глазные стебли краба.

Когда он спустился на следующий уровень, коридор был заполнен взорвавшимися трупами. Они были похожи на перелетных птиц, сбившихся в стаю. Они были похожи на помидоры, которые накачали гелием, раздробили, а затем быстро заморозили. Вместе с ними двигались облака застывших кристаллов крови.

Не могут же они все быть мертвы, — подумал Лиден с отчаянием. — Не все. О Боже, пожалуйста, не дай им всем умереть.

Возможно, его спасло то, что он находился в модуле связи. По замыслу, это было одно из последних мест, где пропадала атмосфера.

Если только тебя не оставили в живых по другой, гораздо более мрачной причине.

Но он не мог так думать. Сейчас как никогда важно было сохранить ясность ума. Он не мог тратить душевную энергию, беспокоясь о планете или о том, что может быть там внизу. Ему нужно было работать.

Он проскочил мимо еще нескольких трупов — черт, Мокс, только не ты, только не ты — и спустился еще на один уровень. Фонари его шлема были полны пыли и крутящегося песка. Это было похоже на движение сквозь песчаную бурю. Теперь по коридору гулял ветер. Он едва мог двигаться против него. Костюм считывал показания и сообщал, что скорость ветра превышает сто миль в час. Облака искрящегося тумана окутывали его. Скафандр сообщил, что атмосфера Антареса теперь представляет собой смертельную оболочку из аммиака и метана.

Как и Мегaлон, — подумал он. — Это становится похоже на атмосферу планеты.

Это было невозможно, совершенно невозможно, но это происходило, как только он понял, что не один в буре пыли и ядовитого тумана.

В его ушах раздался пронзительный гогот: Мы делаем корабль пригодным для жизни, Ли. Мы его терраформируем.

Он видел, как из тумана выплывает светящаяся форма, протягивая к нему черные когти с осколками. Она… он… они приближались, колониальный организм смерти, агонии и разложения. Мерцающая фосфоресценция из сдувающихся лохмотьев, усиков и наматывающихся лент, кружащийся вихрь из метана и водорода, жидкого азота и аммиачного льда. Аватар самой планеты, чудовищный хаос, рожденный в озерах аммиака и наполненный кипящими облаками ядовитых испарений.

Лиден закричал, увидев в центре огромный, похожий на пузырь, глаз, наблюдавший за ним с жадным голодом.

Теперь мы спустимся вниз, Ли, где сможем побыть одни.

Несмотря на то, что холодные волны абсолютного страха захлестывали его, он не собирался сдаваться.

Инстинкт выживания заставил его бежать. Он двинулся по коридору к отсеку, где находились спасательные капсулы. Он заберется в одну из них. Освободится от корабля и Мегaлона, и пошлет сигнал бедствия. Скафандр привел его в движение, и он открыл отсек с помощью заранее заданного кода. Люки спасательных капсул были открыты и ждали своего часа. Он выбрал одну из них наугад, забрался внутрь и загерметизировал ее. Он начал процедуру предварительного запуска.

Все получится. Все будет в порядке.

Открылся внешний шлюз, и включился обзорный экран. Там был Мегaлон. Он отказывался смотреть, слушать, что ему говорят. Модуль был готов. ИИ запустил его. Она взмыла в космос, и он увидел множество звезд… а затем черноту, когда она развернулась по причудливой траектории.

Он вез его обратно на планету.

За считанные минуты он удалился от Мегaлона на 30 000 миль, но теперь возвращался обратно.

— НЕТ, ТУПОЙ СУКИН СЫН! — крикнул Лиден. — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЭТОГО СДЕЛАТЬ! ТЫ, БЛЯДЬ, НЕ МОЖЕШЬ! Я ПРИКАЗАЛ ТЕБЕ ДОСТАВИТЬ МЕНЯ НА ПРОКИОН!

Несмотря ни на что, капсула возвращалась. Несмотря на все его действия, эта чертова штука везла его обратно на эту чертову планету.

Она становилась все больше и больше на обзорном экране… вот только она менялась. Это была уже не та темная, безжизненная сфера, которую он знал. Теперь она была цвета крови, скорее продолговатая, чем круглая, по ее периферии тянулись яркие розовые и красные нити, как будто это был гигантский истрепанный шар. Его поверхность была неровной. Когда капсула подплыла к нему, он увидел, что она, похоже, состоит из пульсирующих пузырьков или сгустков.

Нет, нет, нет, пожалуйста, только не это. Только не это…

Все ближе и ближе.

Теперь все больше усиков расходилось, словно распутываясь. Его форма удлинялась, поверхность покрылась пульсирующими студенистыми пузырьками. Он слышал, как оно пульсирует, словно огромное сердце. Шиш-шиш, шиш-шиш. Он был пропитан кровью и сгустками тканей. На его вершине расходились розовые волокна, похожие на нити древесной гнили, змеились, ветвились, как вены и кровеносные сосуды. Он видел, как в них пузырится жидкость.

Его форма продолжала удлиняться, пока не стала похожа на парамецию, рассматриваемую под микроскопом, — титаническая мембрана, наполненная жидкостью, кроваво-красного и пурпурного цвета. Казалось, что она состоит из свернувшихся ресничек, как клубок живых нитей… все они были живыми и извивающимися, а в центре, в самом черном бьющемся сердце этой штуки, находилась корчащаяся, отталкивающая форма в яйцеобразной камере… непристойный, эмбриональный ужас, похожий на плод паука, увиденный в прозрачной яйцеклетке. Оно смотрело на него единственным кровоточащим глазом, его рот открывался и закрывался, как у пиявки.

Люси была права, — понял он, когда его рассудок вырвался из пут. Это не планета Ли. Это — сущность. И да, о Боже, да, планета была извивающейся плацентой, родовым мешком, пузырящимся плазмой и амниотической жидкостью. А в нем — эмбрион, ожидающий рождения.