Шрифт:
Закладка:
Сашу схватили прямо у дома той женщины.
Ее ждали.
Они попрыгали с деревьев на землю и понеслись ей навстречу, продираясь сквозь зеленую изгородь. Саша попыталась бежать, и это стало худшим решением в ее жизни. Ее догнали, резали ножами, избивали почти до потери сознания. Девочки ногтями сдирали с нее кожу, мальчики лупили кулаками — до полного беспамятства. Когда она окончательно перестала сопротивляться, некоторые из них помочились на нее.
Теперь ее куда-то ведут.
Саша ощущает на губах запекшуюся кровь, чувствует, как она ссыхается на скулах и в волосах, словно грязь.
Впереди мост.
Саша видит реку, несущую свои воды под мостом. Зачем ее привели сюда? Хотят столкнуть с моста в реку? Саша надеется, что это так, потому что она хорошо плавает. Если это всё, что ж, она отлично с этим справится. Но в глубине души девушка понимает, что ей едва ли позволят выпутаться. Петля туже затягивается вокруг шеи. Другой конец веревки дети привязывают к фонарному столбу. До воды футов пятнадцать, не меньше, а веревка куда короче.
— НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! — вопит Саша.
Она сопротивляется и бьется в их руках, но в конце концов маленькие чудища берут верх и переваливают свою жертву через перила. В горле застывает крик, Саша чувствует, что летит, что она невесома, вода все ближе… веревка врезается в шею, позвонки ломаются, звук похож на удар кнута, Саше кажется, будто из нее выдернули хребет. Кишки и мочевой пузырь опорожняются, ведь мозг больше не контролирует соответствующих мышц. По телу пробегает судорога, нервные окончания в отчаянных попытках связаться с центром испускают последние электрические импульсы… затем — ватная чернота.
Сашино тело раскачивается на скрипучей веревке.
* * *
Боже, да они везде!
Они что, настолько умны?
Настолько хитры?
Обладают такой изощренной и злобной фантазией, что способны устроить ловушку?
Гарри этого не знает, но как только он оказывается на достаточном расстоянии от спасительной будки, они появляются будто из-под земли: маленькие фигурки, скрежещущие зубами от ярости, тянущие к нему руки, злобные, пышущие ненавистью гоблины. Они толпятся вокруг, от них воняет смертью.
На него бросаются двое. Затем — еще трое.
Гарри бьет левой кого-то из них — девочку — в лицо, правой лупит другую. Он чувствует, как их губы разбиваются о костяшки его кулаков. Еще одну девчонку он бьет ногой, и та буквально врезается в других бесенят. Он избивает их, орет, его руки тяжелые, как молоты. Он топчет упавших ботинками. Потом хватает кого-то и швыряет в подбегающую стайку кроваворылых.
Но они не ведают страха.
Ни перед болью, ни перед наказанием, ни перед смертью.
Под его ударами они валятся, как колосья во время жатвы, но все больше детей наседает на Гарри, их ярость возрастает, в каждом сидит жажда убийства, будто они — древние охотники, атакующие бешеного мамонта.
Они хватают его за ноги, запрыгивают на спину, вцепляются в руки, так что он не может бить и топтать с прежней убийственной точностью. Гарри отшатывается влево — и они вместе с ним. Пытается отпрыгнуть вправо — и тащит их за собой. Он волочит на себе с дюжину мелких дикарей к тому моменту, когда добирается до ступенек, ведущих на станцию. Гарри дышит с трудом, его мышцы устали, сил больше нет.
Возможно, им это известно, они видят, как он устал.
А может быть (только может быть), чувствуют это — каким-то шестым чувством.
У лестницы они разом отпускают его, и сила инерции опрокидывает Гарри на бетонные ступеньки: он оступается на первой, спотыкается на второй, нелепо взмахнув руками, с громким треском падает на плечо, выбивая его из сустава, бьется головой об очередную ступеньку, сознание его меркнет…
Гарри катится и катится вниз, получая все новые увечья. В спине что-то громко хрустит.
Он приземляется у подножья лестницы, весь переломанный и в ушибах.
А еще Гарри совсем ничего не чувствует ниже шеи. Вообще. Абсолютно никаких ощущений. Лишь когда он пытается повернуть голову, то осознает, что к ней присоединили какую-то инертную, неповоротливую массу. О боже! Не сейчас, ни хрена, не сейчас! Гарри призывает остатки силы воли и пытается заставить тело подчиняться, но оно теперь просто балласт. Парализован! Ты, мать твою, парализован! Он убеждает себя, что это временно, что он еще не пришел в себя от удара, что контроль над телом вернется. Просто сильно ушиб спину, только и всего.
Да, точно.
Только и всего.
Но кровососы уже бегут вниз по лестнице, окружают его, шипят, свистят, как насекомые в поле за домом Саши. Они окружают его так плотно, что кажутся одним чудищем, состоящим из множества маленьких тел и голов, уставившихся на него десятками глаз, безжизненных, как у насекомых.
Они чего-то ждут.
Наконец Гарри видит.
Вперед выступает девочка с топором.
Она вся в крови, волосы спутались и свисают на лицо красными сосульками. Гарри смотрит на ее крохотные несформировавшиеся груди, на безволосый лобок. Она сжимает зубы, издает странный гудящий звук а затем, подняв над головой топор, с силой опускает его на Гарри.
Гарри чувствует удар, но это беспокоит его не больше, чем дальний раскат грома.
Однако затем он начинает истерически хныкать, по щекам текут слезы.
Гарри чувствует вкус крови во рту, ощущает удушающий жар, исходящий от детских тел, когда толпа надвигается еще ближе. Девочка держит что-то в руках, протягивает ему, будто предлагает взять.
О нет, нет, только не это, не это!
По шипастым перстням он узнает свою левую ладонь.
Гарри оставили только голос, и он верещит. И тогда эта тварь запихивает ладонь ему рот, как кляп. Он чувствует, что ладонь еще теплая. Это шокирует его. Кровь все еще вытекает из запястья и наполняет рот мерзким металлическим привкусом грязных монет.
Девочка проталкивает руку дальше.
Гарри давится, его голова бешено крутится из стороны в сторону, чьи-то руки из толпы хватают ее, удерживая на месте, раздвигая челюсти шире. Девочка уселась ему на грудь. Он лишь смутно ощущает ее вес. Глотка содрогается от рвотных позывов.
Маленькое чудовище ухмыляется, потом рукояткой топора начинает проталкивать ладонь все глубже, пока Гарри не чувствует, как нижняя челюсть отделяется от верхней. И
