* * *

Видя, как изорванное знамя реет в руках маршала Гин Мадзоти, флот Дара воспрянул духом. В сердцах моряков не осталось сомнений. Их вела в бой богиня войны, сошедшая с небес на объятый пламенем корабль и сразившая вождя некогда непобедимых льуку.

Не было в этом сомнений и у воинов льуку.

Действуя небольшими группами по два-три корабля, дара таранили города-корабли, а также вспомогательные суда варваров и предателей под командованием Ноды Ми.

Ход битвы удалось переломить.

* * *

Повернув гаринафина к пришедшему в расстройство флоту льуку, Танванаки заметила на берегу платформу на каком-то возвышении, похожем на рукотворный курган. На платформе виднелась одинокая фигура в роскошном одеянии из ниспадающего складками алого шелка, расшитого драгоценными камнями.

«Не может ли это быть императрица Дара?»

Корва устала и почти истратила запасы газа, но такую возможность упустить было никак нельзя. Танванаки стиснула зубы и отдала скакуну приказ изменить курс и подлететь к помосту. Она решила, что либо обратит императрицу в огненный столб, либо вынудит ее сдаться. Битва еще не проиграна.

Корва взвилась на дыбы перед самым помостом, поднятые ее крыльями вихри трепали огненно-рыжие волосы императрицы. У этой женщины был безумный вид.

– Ты императрица Джиа, узурпировавшая трон Дара? – окликнула ее Танванаки со спины Корвы.

– Я действительно Джиа, императрица Дара, выполняющая обязанности регента.

– Сдавайся! – крикнула принцесса льуку.

– Или что? – спросила Джиа. И рассмеялась: это был каркающий хохот женщины, напрочь избавленной от пут разума. – Мой муж погиб, а сын в рабстве. Но я никогда не сдамся тебе, потому что уже мертва.

Тут Танванаки заметила клубящийся вокруг помоста дым и языки пламени, облизывающие деревянную конструкцию со всех сторон.

«Это наверняка очередной фокус, – сообразила девушка. – Не может быть, чтобы повелительница Дара, сила, стоящая за троном юного императора, сидела вот так, совершенно беззащитная, вне стен Гинпена. Императрице-регенту Дара нет никакого смысла предавать себя пламени».

Напрашивалось единственное объяснение: никакая это не Джиа, но приманка в виде сумасшедшей женщины, которая должна побудить принцессу приблизиться к помосту, наверняка представляющему собой некую ловушку.

– Назад! Уходим! – закричала Танванаки в рупор, приставленный к основанию шеи Корвы, и для пущего эффекта забарабанила пятками по толстой шкуре.

Корва замычала, развернулась и изо всех сил забила крыльями, унося Танванаки и ее команду прочь от хитрого механизма, который коварные обитатели Дара запрятали внутри помоста.

Пока императрица Джиа продолжала хохотать вслед отступающей принцессе льуку, помощники выпрыгнули из укромных мест в кустах возле подножия помоста и предприняли отчаянные попытки загасить пламя, охватившее всю конструкцию. В итоге им удалось убедить Джиа спрыгнуть с платформы. Они поймали ее на растянутый брезент – это было спасательное устройство, придуманное некогда для императора Мапидэрэ.

* * *

Корва тяжело плюхнулась на палубу одного из последних уцелевших городов-кораблей.

Нода Ми скорчился у ног исполинского зверя, пока Корва жадно хватала воздух, грудь ее вздымалась, словно живая гора. Во время попытки сжечь Гинпен гаринафиниха истратила почти весь запас подъемного газа и чудом смогла долететь до флотилии. Льуку высыпали на палубу, чтобы удостовериться, все ли хорошо с принцессой, и сообщить ей последние новости. Танванаки властным жестом призвала их к молчанию, когда ей указали на Ноду Ми.

– Ваше высочество, – почтительно произнес тот, преклонив колени и стукнувшись лбом о палубу.

– Почему ты это сделал? – спросила Танванаки со спины Корвы.

– Вода течет сверху вниз, – ответил Нода Ми. – А вот люди, напротив, всегда стремятся подниматься с мест низших на места возвышенные.

Принцесса кивнула.

– То, что ты сделал сегодня для льуку, не будет забыто, – сказала она, а потом обратилась к собравшимся встречать ее танам. – Спасите из воды, кого сможете, и приготовьтесь к отступлению.

– Но имперские воздушные корабли уничтожены! – запротестовал Нода Ми. – Да и морских судов у нас больше, чем у них.

Танванаки покачала головой.

– Даже если нам удастся прорваться через флот дара, предстоит еще сражаться на суше, не имея поддержки с воздуха.

– Но их сухопутная армия насчитывает всего лишь несколько сотен воинов, а сам Гинпен беззащитен!

– Это наверняка уловка, – возразила Танванаки. – Я пролетела над Гинпеном и несколько раз атаковала при помощи Корвы, но почему-то никто не поспешил тушить огонь. Означает это только одно: дара приготовили нам очередную ловушку. Я не повторю ошибки, которую совершил отец по причине своей самоуверенности.

Печальный гул костяной трубы объявил отступление, таны и воины льуку, без меры устрашенные подвигами бессмертной Гин Мадзоти, повиновались приказу принцессы беспрекословно.

Если Гин Мадзоти была в состоянии видеть с того берега Реки-по-которой-ничто-не-плавает отход флота льуку, она наверняка радостно улыбалась. Даже после того как сама она погибла, ее репутация охраняла Дара.

Гинпен горел, и защитников у него действительно не было. И тем не менее этот пустой город сумел испугать неустрашимую принцессу льуку.

* * *

– Поскольку обе стороны взывали к нам, не стоит ли прояснить, кто из нас вмешивался в противостояние дара и льуку?

Этот, как всегда насмешливый, голос принадлежал Тацзу – или, быть может, его теперь следовало называть Пэтен-Луто-Тазцу?

Другие боги тоже заговорили, но никто из них прямо не ответил на его вопрос.

– Я не стал бы тратить время на омерзительную саранчу, но дать смертным дар шелкокрапинной силы – то был воистину смелый шаг. Опять же, не против буквы правил, но очень близко к этому.

– Смертные сами разгадали этот секрет. Руфидзо и Киджи лишь учили и направляли их, не более того. По сути говоря, ты можешь признать, что и сам приложил к этому руку, когда много лет назад ударил Дзоми молнией. Зато у меня вызывает вопрос решение разжечь в Ноде Ми самые подлые амбиции.

– Если мы намерены принимать жертвы от льуку, то… У меня до сих пор просто в голове не укладывается, что они сделали нас двумя сторонами одной монеты, отчего мне теперь приходится спорить с самим собой.

– Поверь, меня сие огорчает не меньше твоего, хотя, полагаю, в некотором роде это имеет смысл. Шанс и выбор не всегда так уж просто отличить друг от друга.

– Народ Дара меняется, братья и сестры. Льуку никуда не уходят.

– Смертным придется определиться, как жить с этим. Да и нам тоже.

– Терпеть не могу, когда мы приходим к согласию.

– Не стану утверждать, что готов спорить с тобой по этому вопросу.

Глава 61

Посланец издалека

Где-то в море, между Руи и Большим островом, двенадцатый месяц двенадцатого года правления Четырех Безмятежных Морей

Два