С_в_е_т_л_ы_й_ _Д_е_н_ь — _С_в_е_т_л_ы_й, независимо от нас!

И вот потому, что часто он у нас (о себе говорю) «освещается» нашими, собственными светами, часто, очень мало с Христовым Светом сродными, у нас и отнимается _р_а_д_о_с_т_ь! Я по себе это знаю, и думаю, что м. б. потому именно я, лично я и должна в страданиях встречать Пасху. Научиться ликовать сквозь свои «страданья», забыть их, пренебречь ими, ради _С_в_е_т_а_ _Х_р_и_с_т_о_в_а! Лишена и храма, ибо вот тоже, сколько раз не ценила достаточно его близость! У меня всегда Пасха тяжелая в личном. Это уже первые шаги к «да отвержется себе!»683 Так я понимаю. А ты часто отвергается другого, в угоду личному, в угоду «себе». Однако, я не хочу «поучать». Скажу тебе только что ты любишь (о, как любишь!) меня терзать. Что, тебе все еще «доказательства» любви надо? Но знай что это дается мне очень дорого. У меня нет сил на такое разрыванье. Тебе мало ровной, мирной, тихой переписки. Тебе нужны бури, мятежи? И слова ласки? У меня нет на бури сил! За все это последнее время я чувствую себя взвинченно, напряженно, и не знаю, — в связи ли с этим, или случайное совпадение, что все это время слегка повышена t°. Для меня 37,3° уже очень чувствительно. Я же стыла в клинике при 35,8°. Доктор меня гонит из постели, но встав и «проходив», т. е. со стула в кресло и обратно, — один день, я разбиваюсь окончательно и следующий день лежу. Укрепляющие средства испортили мне желудок и кишечник, и добились обратных результатов. Селлюкрин тоже! Аппетита и сна нет! Ну, посмотрим!

[На полях: ] Не имею сил (и духовных) написать тебе больше, и иначе, т. к. ты сам меня отбросил. Ты разорвал контакт своей необъяснимой выходкой. Если бы ты был болен, ты написал бы, если не сам, то Серов. Нет, ты умышленно не пишешь. И это —…этому нет названья! Ты всю пасхальную неделю оставил меня, бросив мне только твою тоску и обиду! Неужели, неужели ты хоть что-нибудь похожее делал и в отношении покойной О. А.? или это только мне такая честь?

Я боюсь пыток, которые у нас бывали. Я не вынесу их! Напиши же светло. Не мучай себя и меня!

Интересно, когда наконец, ты соберешься написать!?

Оставь же капризы. Подумай, что ты больного человека терзаешь!

Образумься! И не мучай (после этого письма) меня новой мукой, как это бывало. Напиши и устрой мир! Крещу. Оля. Твоя, любящая.

Милый Ванюша, Господь с тобой!

179

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

20. IV.42 4 дня

Радость, огромную радость дало мне сегодня твое письмо, Олюшечка… — я снова слышу, я так близко-сладко чувствую тебя, наполняющуюся жизнью и мне дающую жизнь, мой светлый Ангел! Я был в таком томлении, в таком опустошении душевном, в оторопи непонятной, в бессилии воли, и уже ничто не могло меня вернуть, казалось, к воле жить. Я _з_н_а_л, веря, что ты будешь здорова… но я мучился твоими муками, твоею истомленностью, — она передалась мне, и я был, как полуживой. Сегодня я осиялся, я живу снова, я почти счастливый… — Оля моя — _ж_и_в_а_я! она — вот она, _в_с_я, чудесная, в этом письме чудесном, изуми-тельном! Ольгуночка, я снова спрашиваю — _к_т_о_ ты? Моя му-драя, моя — _в_с_я_ — сверходаренная! необычайная… и снова, снова такая вся смиренная, такая кроткая, такая, такая… ну, вся ласка, вся:… — тепло, вся — нежность! Ольга, я был потрясен, вознесен сном твоим… твоим могущественным даром… ка-ак ты _д_а_л_а_ свой сон!.. Но не это — главное… а — ты здоро-ва! ты наполняешься, ты жизнью наливаешься, — я это слышу в немом шепоте строк твоих, — шепоте в моем сердце, в моей забившейся радости, в моей любви к тебе, _в_е_ч_н_о_й… но ныне, на земле, здесь… — наливающейся новым восторгом, таким пасхальным радостным светом..! О, несказанная, чудесная… как люблю, как благоговею-боготворю..! Ножки твои целую, моя божественная, моя яркая, заря моя разгорающаяся, меня живящая, о, животворящая девочка-женщина, свет небесный… и чудесно земной-земной! Оля, Ольгуна, Олюша… я целую твое изумительное письмо… — оно — всегда другое, всегда — _т_в_о_е, всегда наполненное силой и блеском сердца, ума, — ах, ты гениалька многоцветная! райская птица-Жар..! сказка, приснившаяся во сне, до того непохожа ни на кого ты, вся — единственная, _с_в_о_я_ — неповторима. Олёк, умоляю и верю, и жду: ты… — о, как я молился о тебе!.. — ты пришлешь мне _с_о_н_ свой, твое творчество, родившееся в дремоте… родившееся из сердца, из всего чудесно-душевного в тебе, — бессознательно _т_а_к_ явленное, — это же только гениям дарован, такой удел — прозревать сквозь сонные грезы! Я с радостным трепетом вчитывался в «рисунок», в эту обложку будущей нашей книжечки, — нашего светлого ребенка, малютки чистой… — твоего-моего _с_н_а, порожденного светом сердца — «Куликова поля»! Я _в_и_ж_у_ эту нежную красоту святую — твое творение. Дай же мне его ощутить, я его _в_и_ж_у_ душевными глазами… я х_о_ч_у_ его ви-деть, я, весь здешний, моими, здешними… Художник ты мой, драгоценная, Благодать на тебе Господня. Чудесно, чудо мое, чудесно, как все в тебе. Как я счастлив, что мое нежнейшее связано с тобой — ты, не знаемая еще, ты мне внушила это и дала силы — преодолеть! И — навсегда мы с тобой — _в_м_е_с_т_е_ — одно: пока будет жить эта моя «молитва»… — она будет — к тебе, она будет — ты, на ее девственной рубашечке, твое блистающее имя — Ольга! — солнечная ты моя царевна, — нерасторжимо вместе, духовно вместе, всегда, довечно. Онемевший, в благоговении, перечитываю я твои строки, вижу твой _с_о_н… — нежный, светлый, полнее, глубинный, — и так _л_е_г_к_о, как дуновенье, так весенне… — что и кто мог бы придумать, выразить? _В_с_е, что лишь теперь я чувствую, — что _в_е_л_о_ меня в творчестве над этим неожиданно родившимся творением… чем оно, может быть, пронизано… — или я это ночными слезами чувствовал, и слезами чему радовался? — чего и не сознавал — ты это мне открываешь, внушаешь «сном». Ты «розовую колокольню-Троицу» моего детства видишь… ты весенний-земной райский сон зришь и — влагаешь в душу мою… и это — твоя любовь, огромная любовь, на какую лишь ты сильна, и я нежно-нежно вдыхая тепло твоего сердца, милая, свет мой! Я опьянен священно тобой, я поклоняюсь, я склоняюсь… — пресветлый Ангел земли родной! Зачарованно ослеплен блеском твоим живым, живая моя, _ж_и_в_о_т_в_о_р_я_щ_а_я_ моя Олюша… — как я наполнен тобой, твоим богатством чувств… Ты _в_с_е_ можешь. Одолей оторопь свою, сомнения… — мне досадно, мне дико слышать