Шрифт:
Закладка:
– Нет, они вареные, а я только сырые суши признаю. Краба я отдельно ем, ты же знаешь.
– Да я подумал, вдруг ты разнообразия захотел… Вещественных доказательств попробовать… Тогда я тоже не буду.
– Да ешь ты своего краба! Я вот лучше брюшко тунца возьму.
– Ага, брюшко классное. А тунца самого не бери. Он у них мороженый, во рту разваливается, ватный какой-то – не фонтан… А вон, кстати, тоже штука неплохая – лосось поджаренный с лимоном. Попробуй, у нас в Саппоро такой редко бывает.
Лосось действительно оказался оригинальным по вкусу. Ломтики горбуши обжарены так, что мякоть остается мягкой, а шкурка с краю сильно прожаривается и похрустывает на зубах, когда ешь. Сверху лежит четвертинка кружочка лимона, которую перед заглатыванием рыбы надо палочками немножко подавить, чтобы сок попал на нее. Отжатый лимон я есть не стал, снял его, обмакнул сушину в соус и отправил в рот. Вкусная штука!
Ганин смотрел на меня сытыми, но все еще жадными глазами. Он уже достиг своего предела (26 тарелочек!), и теперь из него в моем направлении выдавливалась зависть в духе «видит око, да зуб неймет».
– Не лезет больше, Ганин?
– Не лезет.
– А ты походи – глядишь, еще пара жареного лосося засунется.
– Нет, не могу больше. Хорошо еще, что я пиво пить не стал.
– Да, кстати! А чего это ты чаек пьешь? Ты же не на работе!
– Не на работе, но зато на машине. Причем не на своей. Вечером давай пивка выпьем, как договаривались… Да, еще… Я пока рыбу ловил…
– Подожди-ка! О машине. У Игнатьева машина есть, ты не знаешь?
– Ты ключ, что ли, заметил?
– Заметил.
– А тут вот загвоздочка! Я ему между делом сказал, что машину напрокат взял, и спросил, как он тут свои транспортные проблемы решает.
– А он что?
– А он сказал, что у него транспортных проблем нет, его переводчик возит. Ему машина выделена. У него же у самого здесь машины нет.
– Ключ он до моего прихода вертел?
– Нет, я его в первый раз тогда же, когда и ты, заметил… Креветки будешь?
– Нет, я лучше гребешка возьму.
Я вспомнил вчерашний ужин на вокзале. Там гребешки были в кремовом соусе и имели маслянисто-сладковатый привкус. Здесь же две пухленькие кремовые «медальки» благодаря васаби и соевому соусу приобрели иные вкусовые очертания. Нежное безвкусное мясо расслаивается на языке, который точечно обжигается острейшим зеленым хреном, смешивается с рисом, сдобренным уксусом и сахаром, и становится принципиально другим продуктом, чисто японским, а не интернационально-европейским. В этом, собственно, вся соль всякого морепродукта. В нем важна только свежесть, но не вкус – вкус создает его окружение…
Интересно, вынул Игнатьев ключ из кармана машинально или это был кинотрюк с его стороны с расчетом на мое профессиональное любопытство? В гостинице посмотрим.
– Ты сейчас куда? Опять рыбу ловить?
– Нет. Я в гостиницу поеду – спать охота. И потом, на меня сушечный рис в сочетании с соевым соусом расслабляюще действует, а с сортирами на волнорезе напряженка… Да, к слову, о посиделках на природе. Сижу я, значит, со спиннингом…
– Подожди, Ганин, по дороге расскажешь. Мне тоже в гостиницу пора. Девушка, посчитайте нам!
– Давай я заплачу!
– Не надо. Не ужин сейчас, а так, деловой ланч, можно сказать, так что каждый за себя. Нам по отдельности, пожалуйста, – сказал я девице.
Она пересчитала мои и ганинские тарелки, выписала по чеку, и мы пошли платить. Как только мы подошли к кассе, с улицы к нам шагнул Сато.
– Вы что, дежурили тут? Я же вам сказал, чтобы вы ехали в управление!
– В управлении мне делать нечего. Осима-сан мне велел весь день быть в вашем распоряжении.
Вот так вот тебе дают понять, чьи приказы здесь выполняются, а на чьи кладется неведомый мне, но хорошо известный Ганину прибор (надо, кстати, его спросить, что это за прибор).
Этот Сато мне сразу не понравился. Как только он появился подле меня в вагоне и начал пытаться поведать мне жуткую историю покушения на Грабова, так сразу и не понравился. И сейчас, поганец, ослушался. Вместо того чтобы поехать в управление, как было велено, и не мешать столичному асу спокойно вести расследование, он торчал на стоянке в своей «Тойоте», уплетал приготовленные заботливой женой онигири (вон, к лацкану мундира три рисинки приклеились) и ждал меня. Сейчас еще предложит подвести до гостиницы.
Ну точно:
– Вы сейчас в отель? Поехали, я вас подвезу!
– Знаете что, Сато-сан, вы езжайте сами, а я поеду с моим другом Ганиным. Нам по дороге надо обсудить кое-что.
Не дожидаясь реакции Сато на свою декларацию об объявлении войны местным порядкам, я подтолкнул Ганина к дверям, и мы прошли к его машине. Я почувствовал на своей спине пронзительный укоряющий взгляд Сато, но он меня не взволновал.
– Ну, Ганин, где твоя машина?
– А вот она. Как? Ничего?
Напрокат у нас сейчас дают хорошие машины, можно даже сказать, очень хорошие. Вот и сейчас Ганин открывал дверцу шикарного белого «Опеля» с бордовой обивкой салона. На его фоне вырулившая параллельно с нами «Тойота» Сато смотрелась более чем убого. Я перехватил насмешливый взгляд Ганина, направленный на полицейскую тачку.
– Не смейся! Воспитывать таких надо!
– Да ладно тебе, Такуя! Что тебе этот парень сделал? Приказал ему начальник за тобой следить, вот он и следит! Ты не сегодня завтра отсюда свалишь, а ему с начальником жить. У тебя с Нисио что, не так?
– Ты рули нормально, не отвлекайся… Так что ты мне рассказать хотел?
– А, да! Сижу я, значит, под волнорезом, спиннинг в море кидаю… Ой, смотри! Это не по твою душу?
Мы подъезжали к гостинице, и метров за сто заметили скопление машин и людей. Скопление это мне было хорошо знакомо – у входа расположились табором местные журналисты. Они вытаскивали из микроавтобусов и джипов камеры, разматывали кабели, расставляли на асфальте свои цапли-штативы. Я попросил Ганина притормозить и пропустить вперед Сато. Ганин принял влево, но Сато на мой план не отреагировал и приткнулся нам в хвост.
– А ты, Ганин, говоришь не ругаться на него!
Я вытащил из бумажника визитную карточку Сато и набрал по сотовому его номер.
– Алло, Сато-сан! Ты давай не стой за нами, а проезжай вперед и принимай
