Мою мысленную пустоту разрушила память, слишком яркими картинами наполняя голову фрагментами воспоминаний…

«Глубокая синяя ночь Эрмара. Я кручусь в своей комнате, отказываясь спать. За ужином меня впечатлил рассказ бабули об удивительных существах Дэсата, и я всё ещё пребывал на пике эмоций. Я хотел притащить в постель книги, но пришедшая за мной Каша, стуча деревянной ногой, приструнивает мою безудержную энергию.

— Чё'та зашилился? А ну давай, расправляй одеяло!

— Расскажи ещё! — едва не умолял я её, послушно запрыгивая на кровать и, накинув на себя пуховое одеяло, ëрзал на месте, разглаживая ладонями мягкие складки. Бабка подошла, по своему обыкновению села на стул рядом и, достав трубку с кисетом, начала её забивать душистым табаком.

Великие Боги, как сладок и приятен был тот аромат. Он щекотал ноздри, успокаивал, а дымные струи обретали причудливые формы, растекаясь по комнате. Я пытался разглядеть в них зверей, рыб или птиц, но все мои мысли занимало другое.

— Ну расскажи, ба Каш! — канючил я, не согласный прощаться с минувшим днём, не узнав ещё что-нибудь.

Она мазнула по мне острым взглядом и, зажав мундштук губами, закинула здоровую ногу на деревянную. Достала трубку и криво ухмыльнулась:

— Ну'ча жути тебе нагоню, сам не рад будешь.

Я навострил уши, казалось бы, замирая во внимании, но гузном едва не подпрыгивая. Каша терпеливо ждала, пока я угомонюсь, плюхнувшись на подушку. Я видел, как греют её старческую душу мои горящие любопытством глаза, и улыбался ей так сильно, как только мог.

…

Она ещё молча покурила, и, ухватив поудобней трубку, заговорила удивительным для меня слогом:

— Скиталец заглянет в твою самую душу, испьёт её слёзы, испробует вкус. Подумай три раза, зачем ему нужен: свист ветра, дрожь неба, сердец чужих груз. Они бродят по миру, всё ищут кого-то, среди звёзд, не касаясь хвостами небес. Спокойствия взоры их глубины борóздят и бояться их будет только глупец.

Я сел, открывая рот в восхищении. Это песня-загадка, над которой я сразу же начал думать. Каша, завидев это, замолчала, вновь распаляя трубку.

…

Я с трудом успокоился, укладываясь обратно. Она продолжала мягким, убаюкивающим голосом:

— Так о Скитальцах поют путешественники, что никогда с ними не сталкивались. Встретившись с этим зверем, ты оцепенеешь от ужаса и будешь молить Богов о быстрой кончине, чтобы вырваться из хватки его глаз и колец. Но Боги отвернутся от тебя: потому как попавшись в немилость к Скитальцу, ты уже не жилец. Они жрут мёртвых и слабых. Сильный духом им самим по душе.

— Это змеи? — прошептал я, закутываясь в одеяло по самый нос и поджимая ноги.

…

Бабка хмыкнула, несколько раз кивнула:

— Они вылупляются совсем крошечными змеёнышами, — она отмерила от локтя до запястья, я ахнул, — потом спускаются из гнёзд в Океан. Живут и растут там до огромных размеров.

— А потом? — я затаил дыхание.

— Они возвращаются на континенты, расползаясь по всей земле. Встретить их можно где угодно и тогда, когда меньше всего будешь ждать этой встречи.

— А зачем они расползаются?

Бабка фыркнула, промолчав. Я понял, что ответ кроется в словах песни, которую она говорила. Я наморщил лоб, озвучивая её в своей голове и выискивая нужное, незаметно для себя засыпая.

…

— Они ищут!.. — пробормотал я, глядя на морщинки вокруг белёсых глаз, чей взгляд был для меня самым тëплым, обволакивающим, родным. — А кого они ищут?..

Она ответила, но бесшумно. Я увидел только, как шевелятся её губы, но не услышал звучащих слов. В голове шептались слова песни, порождая созвучную музыку, и я проваливался в подступающий сон…»

Я очнулся от ощутимого толчка в грудь, ошалело хлопая глазами, разглядывая тёмную чешую перед собой. Окоченевшее сердце устало бояться, возобновляя свой сбитый ход.

Это далëкое глубинное воспоминание меня как-то успокоило, но напряжение отказывалось отпускать тело. Я бессмысленным взглядом рассматривал плоскую голову, которая снова ткнулась мне в грудь, качнув словно висящую тряпку.

Я разглядел потëртости и тусклый, когда-то светлый рисунок, сбитые края крупной лобной чешуи и подумал о том, насколько же стара эта его кожа. Я вспоминал, как бабка рассказывала, что Скитальцы носят только одну, отличаясь этим от обычных змей.

Но зачем он тыкается в мою грудь? Мысли с трудом шевелились, думать оказалось очень трудно. Я начал перебирать детали в поисках причины.

"Камень! — едва не заорал я на весь лес от догадки. — Он знает камень!"

Он приполз не за птицей — от этого осознания слёзы навернулись на глаза — а поприветствовать того, кто носил этот Янтарник. Может быть, это была бабка Каша, может быть, кто-то ещë до неë… Она рассказывала, что Скитальцы всю свою жизнь помнят друзей. И тех, кого они встречали и любили. Тех, кто был им дорог.

«Сокровище Скитальца — так называют счастливчиков, которых принимает в своё сердце это хладное создание. У них крепкая память, свои сокровища они признáют даже через множество лет…», — звучал спокойный голос бабули в голове.

С моего левого глаза скатилась горячая слеза, я ощущал её своей кожей, а в душе словно нагнетался тихий печальный дождь.

Скиталец словно почувствовав моё принятие, ещё раз ткнулся мне в грудь и так и остался. Мои руки сами потянулись к тёмной чешуе, трясущимися пальцами касаясь её. Страх постепенно, как поднимаются рассветные солнца, рассеивался и отступал.

Я услышал, как изменилось дыхание зáмершей за моей спиной — она пришла в сознание. Мой взгляд блуждал поверху, цепляясь за сумеречную синеву среди высоких ветвей и густой, снизу темнеющей листвы.

— Гия, — прошептал я, глядя на шевеление теней под кроной ближнего дерева. — Кто-то ещё тут выполз к ночи.

Я попытался обернуть это шуткой, но взгляд схватился за сверкнувший блик чего-то, уже отметая от восприятия всё остальное и сосредотачиваясь на опознании. Это блеснувшее нечто располагалось на очень странной тёмной ветке своей прямотой и тонкостью выделяющейся от прочих. За ней густилось ещё более тёмное пятно, отличающееся от древесного окраса.

Моё тело среагировало раньше, чем мысли успели понять увиденное: рука метнулась к поясу, выхватив кристальные жеоды и с силой бросила к дальнему корню, в сторону чужеродного блика.

Раздался колотый треск и бледно-жёлтые почти метровые шипы в мгновение захватили широкую область, ограждая нас от направленной стрелы.

Тут же раздался свист и дребезг частично разбитых кристаллов.

Встрепенулись все.

Глава 8