«Этих», то есть пророссийскую власть в Донецке, он ненавидел потому, что они смяли его планы и разрушили сытую устоявшуюся жизнь. Впрочем, всё, что относилось к России, он давно и тайно ненавидел.

Он был уроженцем Западной Украины, города Тернополя, а точнее, села Гнилицы. Этого названия он стеснялся и всем говорил, что родился в самом Тернополе. Правду знали только почтовые служащие, которым не было до этого никакого дела, и начальники отдела кадров, которым до этого было дело, но они умели молчать.

Судьба забросила его в Донбасс, и он давно покушался уехать назад, на запад, но здесь так споро, так славно пошла вверх его карьера, что он волей-неволей пустил корни. Отстроил себе просторный дом о двух этажах, отстроил дом сыну, прикупил три квартиры, обставил дома и квартиры отличной мебелью, завёл четыре автомобиля по числу членов семьи и гаражи, на счету в банке лежал круглый капиталец. И вот теперь всё это приходилось бросать, всё, кроме капитала. Это было обидно до тошноты.

Когда каблучки Анны Михайловны, покинувшей его кабинет, отцокали по коридору, Борис Семёнович встал и принялся ходить кругами по кабинету. Пол из ламината попискивал под его каблуками.

Борис Семёнович был зол. Столько усилий было положено, чтобы устроить жизнь в университете так, как ему было удобно. Он четыре года строил свою маленькую империю. За четыре года он расставил на ключевые места преданных ему людей. Принцип подбора этих людей определялся их преданностью украинской культуре и украинским ценностям.

Он создал разветвлённую сеть доносчиков из этих же людей, чья преданность была куплена за должность. Они информировали его со страстью, которой он сам же и брезговал, но виду не подавал. Благодаря этой сети доносчиков он знал о каждом преподавателе, чем тот дышит. И если преподаватель взволнованно дышал при упоминании России, русского языка и русской культуры, то его брали на заметку. Пока что на заметку. Существовал у него план вытеснения этих людей из университета и замены их украинствующими. Но все эти планы полетели к чертям собачьим.

Он злился, что все его усилия оказались напрасными. Сколько государственных денег он вложил в оборудование кабинетов истории! Какая там стояла мебель! Какие висели жалюзи! Какие интерактивные доски! Какие компьютеры! И всё это придётся оставить здесь! Он даже задохнулся от злобы.

Два дня назад на летучке деканы ему доложили, что несколько преподавателей-мужчин и несколько студентов ушли в ополчение. Борис Семёнович рвал и метал.

– Позор! – кричал он деканам. – Позор, как вы допустили? Проглядели! Недовоспитали!

Деканы переглядывались и пожимали плечами. Как они могли предотвратить и не допустить? Это был выбор взрослых людей. А он орал и орал. Все боялись, что его хватит кондрашка. Но кондрашка его в этот день не посетила. Когда Борис Семёнович прокричался и умолк, деканы выложили свою нехитрую мысль о выборе взрослых людей. Борис Семёнович только махнул рукой и велел принести личные дела всех этих негодяев, как он выразился, чтобы посмотреть их фотографии и запомнить хорошенько. Пусть только вернутся, кипел он, всех выгоню в шею. Но потом ему, наконец, пришло в голову, что они если и вернутся, то в Донецк, а никак не в тот украинский город, куда переезжал университет.

Вчера он встречался с главарём «этих». Главарь сам пригласил его, и пришлось ехать. Нельзя было не поехать. Встретил его, главу университета, как попало. В камуфляже. Руки не подал. Сразу взял быка за рога!

– Вы с нами или вы с ними? Да, вот так, прямо сейчас, здесь и скажите. Имейте в виду, что нам нужны высшие учебные заведения. Нам нужны опытные кадры. Если вы с нами, то идите и работайте, как работали. Если вы с ними, то, будьте так добры, пишите заявление. Да, прямо здесь и прямо сейчас! У меня в кабинете. Приказ Министерства образования Украины вышел несколько дней назад. Уверен, что вы уже определились.

Ну, правильно уверен! Конечно, определился. Не в вашу пользу. Сел и написал заявление. Обрубил все концы! Сжёг все мосты!

Борис Семёнович дошёл до своего стола и решал: а не закурить ли ему? Курить он бросил несколько месяцев назад, а сейчас неудержимо потянуло. Он нажал кнопку вызова секретарши на селекторе. Секретарша, немолодая и непривычно грустная, тотчас явилась.

– Галина Сергеевна, а пошлите кого-нибудь за сигаретами, – попросил он, вынимая из кармана деньги. – «Парламент», крепкие.

Галина Сергеевна взяла деньги и исчезла.

Он оперся руками о стол и мрачно смотрел в окно, но что там, за окном, он не видел.

Главарь этот, мерзавец, такой самоуверенный, такой спокойный, словно это не его город бомбят, а какой-то другой, на другом конце земли. Откуда у них это спокойствие и эта самоуверенность? Ещё несколько дней назад казалось, что всё это ненадолго, ну от силы месяц-другой. Вот ударят в полную силу украинские войска, войдут в города и сметут всю эту пророссийскую нечисть! Так казалось! А когда вышел этот злополучный министерский указ, то стало понятно, что не ударят, не войдут и не сметут. Что, возможно, эта война надолго. Если вышел такой указ, то даже ежу понятно, что это на год-два, а то и все три. Проводить такую сложную акцию, как эвакуация вузов в безопасные города Украины, так просто не станут. Дело серьёзное.

Стало быть, нужно набраться терпения, ждать и дождаться. Ничего, год-два можно потерпеть. А потом всё вернётся на круги своя! Надо увезти всех преподавателей и всех студентов. Оставить «этим» только стены с начинкой. Без людей! А материальная часть на новом месте, ничего, всё образуется и всё появится. Министерство даст денег, купим книги, компьютеры, соберём библиотеку, составим новые учебные планы и программы. У «этих» теперь всё на русском. Всё поменяли. Ничего, ничего! Мы вернёмся! Вернёмся, и всё будет по-прежнему! И на украинском языке! А «этих», как тараканов, повыведем! Дустом их, дустом! Ракетами! Бомбами! Снарядами! Пулями! Ножами! Голыми руками!

Борис Семёнович вынул платок из кармана и вытер вспотевший лоб. Вошла секретарша, принесла сигареты. Он сел за стол и закурил, с облегчением и наслаждением.

«А если кто-то останется? – кольнуло его опасение. – А вдруг кто-то не захочет уехать на новое место? Ведь как было бы здорово: всем коллективом, всем сразу – вот, посмотрите, как мы любим Украину! А вы останетесь ни с чем и ни с кем! Пустое место!