бредила перед смертью и все прощения у него просила. Я ей пот вытираю со лба, а она смотрит на меня и прощения у него просит. Страшно так было, − добавила женщина, едва сдерживая слезы.

− Ну вот, вы же понимаете, что нужно познакомить отца и сына. Столько детей потеряли своих родителей. А тут и есть отец, а вы скрываете. А может этот мальчонка вытащит Туза из той криминальной ямы, в которую он попал? Может ради сына этот мужчина остепенится? – строго проговорила я.

− Наивная вы такая еще, − со вздохом ответила женщина. – Из такой ямы выход только один – на тот свет.

− Все равно. Нужно дать шанс им обоим. Так нельзя. Пожалуйста, дайте мне познакомить их! – с надеждой вглядываясь в глаза женщины проговорила я.

− Хорошо, но только один раз разрешу им увидеться. Потом, как освободится, пускай берется за ум и только тогда я разрешу ему видеться с сыном, − строго ответила женщина.

− Я заберу мальчика и привезу завтра после обеда. Можно так? – спросила я, протягивая ей свое служебное удостоверение.

Женщина была явно впечатлена тем, где я работаю и записав мои данные сказала:

− Хорошо. Завтра чтоб Мишу привезли. А теперь пойдемте в класс. У него сейчас урок рисования.

Женщина вышла из кабинета, и я проследовала за ней. Подойдя к двери соседнего класса, я удивленно прислушалась, но не услышала ни звука.

− Почему так тихо? – спросила я.

− Творят! Художники, − улыбнувшись ответила женщина и тихонько открыла дверь, давая мне заглянуть внутрь.

В хорошо освещенном солнцем классе возле мольбертов стояли пятеро мальчишек и что-то увлеченно рисовали, то и дело вытирая свои замурзанные краской носы. Один из них, светловолосый мальчуган с голубыми глазами стоял ближе всех к нам и поглядев на него я поняла, что это и был Миша, так он был похож на Туза. Те же аристократические черты, тот же волевой подбородок, те же длинные, изящные пальцы рук, уверенно держащие в настоящий момент кисточку.

− Миша, подойди сюда к нам, − проговорила заведующая, и мальчишка, отложив кисточку, с улыбкой подбежал к ней и обнял. – Я хочу тебя кое с кем познакомить, ты не против? – спросила женщина у мальчика.

− Нет, знакомьте, − ответил мальчуган с искренним интересом уставившись на меня.

− Это Ольга Александровна. Она работает в Главном разведывательном управлении. Ты представляешь, она папу твоего нашла, − проговорила женщина, пожимая руку мальчика, словно успокаивая его.

− Папу? – удивился ребенок.

− Да, твоего папу, − ответила женщина.

− И где он, мой отец? – спросил мальчик с едва уловимой дрожью в голосе.

− Если ты хочешь, то можешь поехать с Ольгой Александровной. Она отвезет тебя к отцу, а завтра вернет сюда, − осторожно проговорила заведующая.

− Конечно хочу, − заметно напрягшись от такой свалившейся на его детскую головку новости ответил Миша.

− Ну и прекрасно. Тогда можете ехать, а завтра я буду ждать вас обратно, − проговорила женщина, и Миша, схватив свою кепку, радостно подбежал ко мне.

Подав доверчиво мне свою руку, мальчишка неуверенно посмотрел на меня, будто бы не зная, чего можно от меня ждать. Я же потрепала ласково его по белокурой головке, и мы направились к ждущему нас в машине Евгению.

− О, какой парень, − улыбнувшись сказал Женя при виде нас. – Похож-то как на отца своего.

− Вы знаете моего отца? – с интересом спросил мальчик.

− Да. Имел честь в свое время пообщаться с ним, − уклончиво ответил Женька и завел машину.

− Жень, ты знаешь Туза? – удивленно прошептала я так, чтобы мальчик не слышал меня.

− Знаю. Его банда с начала войны сотрудничать начала с нашим управлением. Не вся банда, конечно, а отдельные, яркие личности так сказать, самые близкие к Тузу. Некоторых забрасываем под оккупацию, если чего узнать надо среди местного криминалитета. Лучше них никто не справляется с этим.

− Не думала, что они могут сотрудничать, − проговорила я.

− Отчего же, могут. Многие надеются на реабилитацию после войны.

− Могут реабилитировать? – удивленно спросила я.

− Могут, конечно. За особые заслуги перед родиной. Там уже как товарищ Сталин решит.

− Ясно, − задумчиво проговорила я, поглядев на мальчугана с восторженным интересом выглядывающего в окно быстро движущегося автомобиля.

− Нравится? – спросил Женя у мальчугана, тоже заметив восхищение у него на лице.

− А то! Я никогда не ездил на таком автомобиле. У товарища Сталина, поди, такой же, наверное, – проговорил мальчик, погладив рукой блестящую поверхность машины. – Я только на грузовике катался. Дядя Игнат, который продукты к нам в детдом привозит, иногда катает нас с пацанами у себя в кабине.

− Ну, грузовик — это тоже неплохо, − смеясь ответил Женька.

Где-то через час машина остановилась у моего дома. Мы с Мишкой распрощались с Евгением и поднялись ко мне в квартиру. Миша осторожно снял свою обувь, смешно поджимая пальцы в серых носках, будто бы боясь запачкать паркет. Затем так же осторожно снял пиджачок, кепку и повесил их на вешалку. Затем он вытер свой чумазый нос и спросил:

− Мне можно пройти?

− Конечно, проходи, будь как дома, − потрепав мальчугана по плечу ответила я и он медленно оглядываясь пошел рассматривать мою квартиру.

− Как тут красиво! – восхищенно проговорил мальчик и я поняла, что он и квартир-то не видел в своей жизни, живя среди сереньких стен старого детдома.

− Спасибо, но у меня самая обычная квартира, − усмехнувшись проговорила я.

− Да какая же она обычная!? Она же как из сказки. Комнаты такие большие. Даже ковер на полу есть, − изумленно проговорил мальчик, заглядывая в просторную гостиную. – Это же и кошку можно завести. Или собаку. Живя в такой-то квартире.

− Можно и кошку. Война только закончится, тогда и о кошке можно будет подумать, − улыбнувшись ответила я.

− Нет, заводить надо сейчас, когда возможность есть. Мамка тоже всегда так говорила – заведем, как комнату побольше получим. Но не получила, померла. У нас в детдоме есть кошка, Люська, старая такая, хромая. Крыс знаешь как ловит! Вот таких огромных, − восторженно проговорил