– Тельняшку по праву носишь? – первое, что спрашивает Орда.

– По праву… – вдруг сразу захлебнулся майор.

– Ладно. Давай к делу, – круто сворачивает Орда. – Сдавайтесь!

Мы уже владеем кое-какой информацией на – счет врагов. Ровно против шахты стоит территориальный батальон «Волынь» ВСУ. Укропы вышли в поле не просто так. Местные соглядатаи, что носятся через фронт, доложили еще с первых дней: «К ополченцам зашла рота русского спецназа!» Это про нас, пятерых интернационалистов. А нам в свою очередь передали: «Там не хотят с вами драться. Там вообще не хотят воевать. Понимаете?» И Орда верно предложил сразу плен.

– Я буду разговаривать только с россиянином. С командиром роты спецназа. Ни с кем из местных, – медленно приходит в себя майор, сразу сбитый с катушек наглым противником.

– Я командир. Я россиянин, – спокойно достает Орда паспорт. – Сдавайтесь. Ну что мы, свои в своих, будем стрелять, что ли?… Всем обещаю сохранить жизнь, вывезти отсюда в Донецк или переправить в Россию. Это по желанию каждого. А кто не сдастся, тех перебьем, – уверенно глядит он в глаза.

– С вами чеченцы? – уточняет майор.

В точку сработал визит Архана на дамбу четыре часа назад!

– Да, взвод кадыровцев, – врет как часы Орда.

– Не надо резать ребят, слышишь? У нас ребята не хотят с вами драться, – говорит командир за всю роту. – Так и молвят: «Зачем воевать?» У меня пацаны по восемнадцать лет. Нам бы только месяц этот достоять до ротации, и мы уйдем. Мы стрелять в вас не будем. Но и сдаваться тоже дело серьезное. Конечно, многие бы пошли, но дома семьи. Что после с ними нацики сделают, пока мы в плену?… Мы без боя тоже сдаться не можем. Ты человек военный, понимать должен.

– В твоей роте тоже нацики есть! И замполит у тебя – дерьмо! – точно всё знает Орда. – Сколько их? Человек восемь-десять с замполитом?

– Ну да… – удивлен верностью ротный. – А откуда ты в курсе про замполита?

– А все замполиты – дерьмо! – знает про всех них Орда. – Ты ставь его в караул, а на посты – всех этих десятерых с национальностью. Мы придем ночью и вырежем всю компашку, а роту в плен заберем. Ну, постреляем в воздух, для отвода глаз. Так идет?

Они стоят уже боком друг к другу, словно друзья, и вместе смотрят на один горизонт. И нет для них никакой войны. Курят на мерзлом ветру, поднимают воротники, один чешет в ширинке, другой отряхивает ватный рукав…

– Ты подожди. – не может решиться майор. – Не всё сразу, нужно подумать. Нужно роте сказать. Там ведь не против. Просто ребята не хотят обмануться. Возьмите в плен, только не убивайте. И еще. Мы ополченцам сдаваться не будем: не доверяем. Только России. Но нужно точно план обсудить. Я не могу тебе прямо ответить. Мне нужно время. Хотя бы парочка дней.

– Через пару дней может быть уже поздно, – качает головою Орда. – Утечет информация.

– Не обману. Можешь в залог взять поселок. Давай мы подвинемся. Отдадим тебе весь поселок. Занимай прямо завтра, – без боя сдает он землю со своей линии фронта. – Никто не будет стрелять. Слово офицера!

Вот снова обнялись, махнули своим, что всё кончено, и пошли друг от друга, не оборачиваясь, с поднятыми к небу руками. Не оборачиваясь, пока не встают из жухлой травы им навстречу обе разведки.

Есть верная в жизни примета: обернешься – не вернешься…

Утром на шахте скопилась штурмовая группа «Беркута». Всего ничего – пятнадцать бойцов. Брали самых проверенных, из-за чего в колхозе случился скандал. Демонстративно расплевались с другими и хлопнули дверью пансионата те, кто считал себя мастером Иоганом Кнастером, а его не позвали с собой.

– Они же все спецы и все рейнджеры, – ходит во дворе шахты, руки в карманы, на затылке папаха, Японец. – Только вот почему-то одна гранатка упадет с неба, и после опять Японец будет бегать по подвалам их собирать. Как уже было.

– Опять АГС?! – возмущается, выбирая для расчета позицию, Синий, подвижный как ртуть. – Я что, всю войну на нем просижу?

Настрой небывалый – идем отжимать украинский поселок! Ломать фронт. На ура! По-русски! По прямой дороге, по голому полю, без техники, с собою только пулеметы и огнеметы, а с шахты прикрывают «утес» Архана и АГС Синего. Впереди украинский батальон «Волынь». Триста каких-то там западенцев! Что уже завтра будут у нас в плену.

У смелого сорок дорог, у труса – всегда одна, и по той волки бегают.

Но взлома фронта не состоялось. Ночью на шахту прилетали орлы какого-то там отряда: подкатили на «газели» втроем, привезли с собой фугасов и мин и растыкали их на дамбе да по дороге. А рота «Лавина» полночи еще дружески помогала таскать из машины взрывчатку.

– А кто такие, мы не спросили. Вроде из штаба армии, – хлопает глазами Колобок, командир из «Лавины». – Сказали, свои. Шевроны вроде Донецкой Республики… Да и видать, что свои…

– Какой еще армии?! Какая здесь у вас армия?! – не может поверить Орда. – Как?! Ну как вы их пропустили?! Зачем заминировали?!

– Чтобы укропы вдруг не полезли, – всё ясно для Колобка.

– Идем! – поворачивается на пятках Орда. – Покажешь, где мины.

– А нас самих прогнали, когда их закапывали. Мы и не видели.

Орда идет к отряду как вешаться. С опущенными плечами, потрясенный финалом зачистки.

– Это хохлы, – разводит он руками. – Это страна такая – Чипольдория.

На второй день украинский майор позвонил насчет встречи: «Завтра. В то же время, на том же месте». И вот мы на шахте.

Эти дни требовались противнику, чтобы про – мыть спиртом мозги, прибрать в кучу нервы, поверить в себя. Встряхнуться, запросить подкрепления, выйти оттуда, куда он забрел, собраться из тряпки в кулак.

Вдобавок кволынцам примчалась разведка из «Правого сектора»:

– Що ви ходити з «колорадами» шепотитися?

– Та шоб вони, злидни, по мирним не стреляти!

– Ну дивитеся у нас!..

Да и у нас в эти дни не окрепло, а больше пошло вразнос. Поселок мы проиграли – раз. Никто не увидел роту русского спецназа с взводом чеченцев – два. Но это всё ерунда. Хуже другое. В городе молнией пронеслась среди ханов и атаманов наградная весть: сдается полным составом украинский батальон. И кому? Какому-то «Беркуту»? Этим ослам на двух копытах? Да мы сами шевелим усами! И уже замерещились разным Михалычам и Стаканычам ордена на жирную грудь.

Уже до Донецка долетели известия – прислали репортера с видеокамерой снимать сдачу в плен. Он тоже засобирался с