В закутке железная кровать с рваным матрасом, в головах подушка, на подушке рыжий кирзовый сапог. В комнате сразу четверо настенных часов, на всех разное время. Смотришь с одних на другие и понимаешь, что никакие не врут. Здесь не нужно время. И потому оно кончилось… Даже кошка сдохла. Семь жизней потратила, дожидаясь, когда сдвинется время. Не дождалась – сдохла.

Вечером Север вызвал Орду: «Ищи своей разведкой место для ПТУРа. Накормим укропов!»

Нейтральная полоса

У нас ничего не клеилось с ПТУРом. То мешала зеленка, то спорили из-за места, то из-за цели.

Я снова морозил на шахте и в поле кости, рисовал карту для операции. Сидели мы над ней не по одному часу в день. Но никуда не лез этот ПТУР! Ну не получалось одной ракетой накормить всех укропов. Промажешь – и больше сюда никого не дождешься. Нужно было врезать наверняка. А это только тесный контакт.

Решили бить всю колонну. Классическая на дороге засада: удар огнеметами, работа пулемета и автоматчиков, бросок к дороге группы захвата, как минимум один пленный врага – и улепетывать, пока не прилетела подмога.

Всё шло у нас складно, да вот кончилось время передовой, и нужно было возвращаться обратно в пьяную берлогу Сочи. Откуда до нас изредка долетали слухи о «боевых буднях» макеевского отряда: «Да вчера опять ездили шлюх охранять…», «Лежим на кроватях.», «Пьяный караульный сам в „роботы“ сдался.», «Сочи себе новое звание присвоил – полковник.»

Как можно было добровольно возвращаться в этот кошмар? И Орда ежедневно отправлял в ту сторону сказки, что мы скоро вернемся, вот только закончим одну операцию. А с той стороны кипел в приемной у Сочи Находка – мелкокалиберный интриган, что остался без славы: «Это измена! Они специально сбежали, чтобы предать! Это всё черт их седой – Орда! Он у Севера сидит на ушах, а тот его слушает. Они скоро весь твой отряд к себе перетащат. Тебе некем будет командовать… Надо их срочно вернуть! Оружие отобрать! Арестовать, если что!..» И всё в таком духе.

И Сочи под напором непьющего оратора потихоньку и сам начал подозревать нас в измене. «Подождем еще, – ворочал он пересохшим с похмела языком (всю неделю обмывали „полковника“). – Значит, нужны. Я Северу верю».

Тогда Находка разливал свое бешенство среди оставшихся россиян: «Мне передали, что они там говорят: мол, мы-то парни крутые на передке, а там, в тылах, захудалые дрянь мужичонки сидят!» И скоро с нами перестали общаться, звонить и писать оставшиеся на базе интернационалисты. А затем мы и сами махнули на них рукой: извините, ребята, мы в Донбасс не шалав ехали охранять. У нас получилось уйти от Сочи, и вы сами хозяева своих судеб.

Не дождались разгрома колонны, пропали с шахты Алекс и Че Гевара. Говорят, вернулись к себе в отряд, и там их приняли заново.

Через нейтралку туда-сюда весь день ездят местные – кто на машине, кто на велосипеде, а кто и пешком из Новороссии в Украину и обратно. К ним все привыкли, и мало кто обращает внимание. У людей работа в соседних поселках, родственники, дела. Ни мы, ни укропы не делаем им препятствий. Лишь иногда просим открыть паспорта.

Пришел один местный прямо к Орде: «Дай телефон. Поговорить с тобою хотят». Уже вечером позвонили с той линии фронта. На проводе командир роты майор ВСУ, что напротив. Смеется:

– Мы вас знаем! Видели, как вы у нас под носом лазите… Слушай, я тут сейчас по нацикам минами долбану. Вы не вмешивайтесь, если что. Ну, по нам не стреляйте. Идет?

– Идет! – тоже смеется Орда. – Встретиться надо, командир.

– Завтра на дамбе.

– Значит, созвонимся.

И вот через полчаса украинский «Правый сектор», что окопался вправо по фронту, ловит с небес украинские мины. Откуда им знать от кого. Наконец и от правосеков вышла ответка: пошли в белый свет как в копеечку нацистские мины. Летит где-то над городом, летит прямо в город, летит и свистит. Бомбят как картошку солят.

Утром пораньше Орда появился на передовой дамбе – насыпи между ставком и оврагом, – прихватив с собой пулеметчика Архана. По дамбе до войны шла дорога, сейчас в середине гигантская воронка – взорвали, чтоб не проехала техника. За дамбою поле нейтралки, дальше поселок, где уже вражеская земля. В поле уже с утра, к нам и от нас, ходят люди. Архан на дамбе заговаривал с каждым по-азербайджански и делал страшное лицо. Протоптались они с полчаса и ушли.

Укропы прикатили в обед. На БТРе, с пехотой поддержки, с двумя флагами на броне – «жовто-блакитным» и белым. Оставили технику с края поселка, спрятали в кустах снайперов и «утес». Это мы со Связистом всё точно видели с высоты шахты, где под прицелом две стороны. Нас оставил наблюдать Орда, сам же подался на встречу с Доком и Сапогом.

Втроем они идут через поле, по черной дороге в желтой, как масло, степи. Навстречу шагает украинский ротный с двумя своими бойцами. Две сотни метров меж ними, и садится у обочин прикрытие. Орда с ротным идут навстречу друг другу, с поднятыми руками, давно сложив на землю оружие. Оба в зеленых ношеных камуфляжах, в черных вязаных шапках, в голубых десантных тельняшках… Оба молятся одному Богу, оба говорят на одном языке. «Что ж вы, славяне, наделали?…» – гляжу я с высоты голубого неба под ноги, в желтую степь. А они идут, идут и идут. Длинные, с поднятыми руками, всматриваясь в лица друг друга.

И вот подошли. И вот сразу с размаху обнялись.

– Ну!.. – отступило у нас со Связистом от сердца. – Встретились русские! Хорошо, что не будем своих убивать!

Связист снимает бинокль и перебрасывает в руку с плеча автомат.

– Приказ Орды. – смотрит он на меня и тянет резину. – Приказ Орды, который тебе велено не говорить. Если что-то пойдет не так, валить всю группу. Его и Сапожника с Доком. Чтоб в плен не попали, – наконец выдыхает Связист.

– Врешь! – сразу поверил я напарнику. – Может, что перепутал? Может, только Орду?

Он сидит с испариной на лбу.

– Может, правда, попутал немного… Может, только его. – проводит ладонью по лицу бывший старлей.

– Я буду бить по укропам. И по тебе, если станешь стрелять по своим, – выставляю я в окно автомат.

– С ума сошел, – негромко проговаривает Связист, давая понять, что сам не исполнит приказа.

В середине поля стоят два офицера. Нашли