Шрифт:
Закладка:
– Макарчик, мы продались в рабство? – шепнула Лариса.
– Ничего. Справимся.
9
Господин президент, или кто он там был, трогательно попрощался со своими, вежливо простился с хозяевами, предложил обращаться за любой помощью к его людям и отбыл.
У ворот остался охранник. Макар выпустил закрытую в доме Лилу, и она сразу кинулась завязывать отношения с новым человеком. Как она ни старалась, со стражем так и не удалось установить визуальный контакт. Ну и пожалуйста…
А вся семья собралась перед боксом – надо было познакомиться и как-то обговорить новые правила жизни.
Близнецы бегали внутри бокса, стучали ладошками по стеклу, пинали все, что встречалось на пути, плакали и кричали на смеси разных языков. Они не хотели здесь быть. Крупная женщина села на пол, заняв своим телом половину свободного пространства. Сложила руки на коленях, подняла лицо кверху и… запела. Глубоким, проникновенным голосом оперной певицы она нежно завела колыбельную. Дети успокоились не сразу, но в конце концов подошли к ней, и мальчик прилег, устроившись головой на коленях певицы. Девочка пристроилась с другой стороны, поймала пальчиками кудряшку, вытянула ее и засунула кончик прядки в рот. Незнакомая песня лилась сквозь динамик. Лила подбежала, тявкнула разок, потом уселась в травку, сползла мешочком набок – казалось, сейчас растечется лужицей, как растаявшее мороженое.
– Это на каком-то древнем языке, – шепнул Макар жене на ухо. Почему-то все время хотелось шептать. Посторонние люди сковывали, и было совершенно непонятно, как вернуть себе свою прежнюю жизнь. – Может, аравийском.
– Как думаешь, прилично вот так стоять и смотреть? Может, уйдем?
– Непонятно. Давай я вас оставлю – мужчине точно здесь не место.
Маша ушла следом за свекром.
Лариса принесла пляжное полотенце, расстелила его на траве так, чтоб ее было хорошо видно из бокса, села поудобнее. Янчик сразу пристроился у нее на коленях. И Лила тоже уложила свою тюленью тушку рядом. Объединенные мелодией материнских сердец, две женщины сидели друг напротив друга, перебирая пальцами легкие волосики своих малышей.
– Я бабушка. – Вот такими были первые слова, которыми женщина обратилась к Ларисе, и только после этого она назвала свое имя: – Меня зовут Имельда, а это мои внуки, Карл и Эва. Им исполнится по три года. Наверное… нет, видимо, точно здесь, в этой камере.
– Ох! Меня зовут Лариса. Это мой внук Ян. Его маму зовут Мария. Собачку – Лила. А моего мужа – Макар. А когда у малышей день рождения? Мы же можем что-то сделать для праздничного настроения…
– О, это так мило. Не стоит. Я уверена, мой муж позаботится обо всем. У вас чудесная семья. Нам дали возможность заочно ознакомиться с условиями и местом нашего карантина и узнать о людях, рядом с которыми мы проведем две недели. Как только дети увидели вашу собачку, так сразу и было решено, где мы будем пребывать в заточении… Вы знаете, за время, проведенное на лодке и здесь, на острове, мы, кажется, пересмотрели все мультики на свете. Вы смотрели «Лило и Стич»? Ваша Лила очень похожа на Стича. Вы извините, дети очень расстроены… мы немножко привыкнем, и вы увидите, какие у них прекрасные манеры.
– Не переживайте. Наш Янчик тоже очень бурно отреагировал на бокс. Мы постараемся, чтоб вам было полегче, повеселее. Вот… – Лариса замялась, вытащила из кармана полученную от санитаров бумагу. – Нам дали инструкцию с правилами, как с вами общаться…
– Выбросьте, выбросьте эту гадость! Я просто настаиваю! – Имельда повысила голос и раскраснелась, потом продолжила уже спокойнее, прижав ладони к груди: – Происходящее ужасно, и то, что вы делаете для нас, лучшее, что могло быть. Я безгранично, безгранично…
Лариса спросила, хотят ли они отдохнуть. Да. Имельда попросила большую простыню – сделать шторку на прозрачную стену.
И почему они не додумались об этом для Маши?
Макар в нетерпении гарцевал на крыльце:
– Что? Кто? Как глубоко приседать?
– Не кривляйся. Хорошая женщина, Имельда. – Лариса отнесла тонкое покрывало и занялась обедом.
– Испанка? – Макар и не заметил, как его руки уже нарезали овощи. – На каком языке вы общались?
– У нее прекрасный английский, и про себя, свой статус она сказала одно: «Я бабушка». Это все.
– И что, мы не достойны знать, кто у нас живет?
– Может, это и к лучшему? Меньше знаешь – крепче спишь. Она возмущена этими дурацкими правилами еще больше, чем мы, рассчитывает на дружеское отношение, общение между малышней и активное присутствие Лилы.
– Хм… Что, Лила опять собрала всю любовь публики?
– А ты знаешь еще кого-нибудь столь же обаятельного?
– Сейчас немного за Яна обидно.
– Он из другой весовой категории…
Привезли доставку из ресторана. Охранник принял контейнеры, да так и остался стоять, держа их в руках: шторка была задернута, и он не смел ни отнести их адресату, ни опустить на землю. Макар вынес к воротам небольшую лавочку. Охранник и взглядом не поблагодарил, но коробки на лавку поставил.
– Интересно, мы можем предложить им что-то из нашей еды? Мне кажется, Имельда так давно не была дома… – Лариса задумчиво помешивала в кастрюле ароматное овощное рагу, – и очень соскучилась по домашней еде.
– Предложить можем. Как ты думаешь, наверное, теперь, когда у нас появилась персональная охрана, Ян с Машей могут ночевать дома?
– Охраняют они не наши персоны, но что сделает один человек в случае пожара?
– А там снаружи еще двое дежурят. Не видела?
– А… Нет. Тогда пусть остаются, конечно. Надо будет Прокопия предупредить.
Гости в боксе не создавали особых проблем для хозяев. Все время, пока дети спали, прозрачная стена была закрыта покрывалом. Как только они просыпались, Имельда начинала напевать. Казалось, она разговаривает с Карлом и Эвой текстами песен, оперных арий и колыбельных. Если ей хотелось привлечь к себе, а точнее, к внукам внимание, она начинала исполнять известные женские оперные партии. Устоять было невозможно. Макар с Ларисой бросали все свои дела – становились в партер и слушали. За ними тут же появлялась Лила, а где Лила, там и Ян. Маша – пятьдесят на пятьдесят – вежливо присутствовала. Дети тянулись друг к другу, Лила пыталась стать главной во всех их играх и занятиях. Имельда заканчивала петь, партер взрывался аплодисментами, и кто-то из взрослых оставался, чтобы занять ребятишек. Маша,
