Шрифт:
Закладка:
Пригласили Марту выпить чаю, а она:
– Нет-нет, я должна немедленно все купить Стефочке, это же малышке надо.
– Так я отвезу, я тут абсолютно ведь все знаю! – выступил Макар, а ему опять:
– Нет-нет, у меня каждый день проплаченное государством такси на два часа, я спешу.
– Так, может, после?
И снова:
– Нет-нет, не хочу обременять…
Что за ускользающие люди такие?
И спросить ничего толком не успели.
И про женщин ничего не понятно. Рыжая кровь… Англичане, ирландцы, шотландцы? Английский явно родной…
Они быстро приспособились к новой действительности: минимум внимания постоялице, пересылка списков вечно куда-то бегущей Марте, походы к морю – никогда всей семьей, но до чего приятно снова распоряжаться своим временем.
Ян к боксу почти не подходил – ничего интересного, – если только ему не хватало внимания Лилы. А Лила-то, Лила, как ей нравилась эта малышатина! Девочка предпринимала первые попытки ползать – отжималась на ручках, ужиком, на пузе подбиралась к стеклу, поднималась на четвереньки, всегда улыбчивая и счастливая. В этом качестве они с Лилой совершенно совпадали. Обе крепенькие, четырехлапые, жизнерадостные, и наблюдать за ними было чрезвычайно уморительно – то прижмутся моськами, да и лизнут с двух сторон прозрачную стенку, то перестукиваются, то разговоры у них какие-то свои. Ну и конечно, способность засыпать «на излете»: только вроде сидели – и раз, две сладкие храпунцели. Стефа к Лиле тоже благоволила и, кажется, была рада этой живой игрушке.
Все время, когда малышка не спала, покрывало было отдернуто – солнечный свет раскладывал мозаику на полу бокса и играл с золотыми волосами девочки. Очень много времени мать уделяла занятиям с дочерью – Марта привезла им стопки разнообразной литературы для чтения и развития. Стефа брала девочку на руки, листала разноцветные книжки, водила пальцем по картинкам, рассказывала, а та хлопала сверху ладошкой: «А!»
Стефа обклеила предметы в их маленькой комнатке карточками с буквами. Ка – кровать. «А!» – отвечала детка. Бэ – бутылка, че – чашка, и все равно: «А!» Но мать не сдается, она считает: «Две ножки у моей сладкой девочки, пять пальчиков на ручке…» – «А! – И снова: – А!»
Зачем это все?
Но им вдвоем было нескучно, казалось, у них есть все что нужно. Проходишь мимо – приветливо махнул рукой, умилился и занимайся своими делами.
Маша понаблюдала за их уроками, покопалась в кладовке, принесла две игрушки с бусинами на толстой проволоке, окошками, фигурками.
Стефа отреагировала моментально:
– Покажи! Класс! Дашь?
Перекинулись еще парой фраз. И у Маши появилось некоторое ощущение избранности, после Лилы, естественно.
– Эй! Хозяин! К тебе пришли! – Веселый охранник заглянул во двор.
– Прокопий! Заходи, заходи! Сейчас я тут… – Макар возился с насосом и пока никак не мог бросить начатое.
Прокопий аккуратно, чуть заметно, но все же еще хромая, шел через двор, Лила нетерпеливо прыгала вокруг него. Посмотрел в сторону гостевой зоны, поднял руку в приветствии, заметил, как Лила уже перед боксом стелется по траве, увидел сияющую малышку внутри на полу, расплылся в улыбке, свернул к ним. Согнулся клюкой: ути-пути… Оперся рукой о стенку, крякнул и сел на землю, склонился над мелкими живчиками – болтает, жестикулирует… Стефа присела к ним за компанию – оживленно пообщались. А потом Прокопий встал, да и ушкандыбал восвояси.
– Кажется, мы теряем деда… – Машка наклонила голову к плечу, наблюдая за этой идиллической картиной. – А чего он приходил?
– Кто знает, кто знает… Соскучился, может. – Макар продул фильтр, залез веточкой внутрь, поковырял. – Пришел, отвлекся, забыл. Старый же. Зайду вечером, спрошу.
Нравится, да, когда кто-то в чем-то тебе уступает, подсвечивает твой успех, твою молодость, твою уникальность? На фоне Прокопия Макар ощущал себя мальчишкой, и ему было очень приятно чувствовать, как послушно его тело, как многое легко ему дается… Трудно понять, как ты счастлив, если нет ничего, кроме счастья.
А дед Прокопий чего-то себе знал и ни в чьих диагнозах не нуждался. Вернулся минут через тридцать, от самых ворот потрясая прозрачным кулечком с четырьмя неказистыми, зелеными яблочками, и пальцы узловатые топырит.
– Четыре! Четыре, как велено! И мытые! – кричит, приближаясь к боксу.
Стефа стоит смеется. (Смеется!) А следом вбегает Марта и тоже вся в удивлении: Стефа смеется? Глазами круглыми на Макара смотрит: это вообще кто?
Да, машет Макар рукой в ответ, просто дед, всей Островии дед.
Машка, руки в боки, наблюдает с крыльца, губу покусывает.
– Что, Маш, смотришь? Ревнуешь? – не удержался от иронии Макар.
– Еще чего! – фыркнула та.
– Дети и старики на одной волне. Ну и мамочки следом…
– А Ян – не дети?!
– У Яна скорость уже другая, он так мельтешит, что дед на нем сфокусироваться не успевает. Ха-ха! Да зайду вечером, разговорю.
11
Чего-то хотелось – непонятно чего.
Куда-то тянуло – неизвестно куда.
Тяга к перемене мест и впечатлений скрутила настроение Макара в бараний рог. Когда рявкнул на Лилу ни за что ни про что – ну, подумаешь, сунулась к нему и он облился горячим чаем… а ведь мог и ее облить! – понял, надо срочно менять обстановку.
Лариса варила очередную партию варенья. Чистые банки сияли на столе, осы кружили над блюдцем с абрикосовой пенкой, ажурная занавеска взлетала над открытыми окнами веранды, разбрасывая узорчатые тени, превращая реальность в волшебную, добрую сказку.
– Идите все отсюда! Или в банки мне начихаете, или осы вас покусают! Брысь! – Воинственно поднятая деревянная ложка в руке Ларисы указывала направление.
– А пойдем-ка мы с детьми, погуляем. На набережную, например.
– Знаю я твое «на набережную». Опять у Джины засядешь. Сейчас соберу ей гостинец.
Интересно, чем можно удивить владелицу кафе? Ну-ну. В первые свои посещения острова Лара с Макаром объездили все его достопримечательности, все помеченные путеводителем бухты и пляжи, оценили инфраструктуру каждого городка, селились в разных гостиницах и ногами прощупали
