– Ой, ну можно подышать на свободе? – Маша давно уже не скрывала свой ершистый характер. – Вы ведь даже не чувствуете, какой у вас тут воздух – режь и ешь. Чашечку кофе и десять минут солнца, пожалуйста, пожалуйста… И заберите у меня этого ребенка.

– Делай все что хочется!

Надо ли просить истомившуюся в разлуке бабушку дважды? Чмокнула Машу и умчалась стремглав. Ян висел у Ларисы на плече, болтался, как тряпочка, пытаясь дотянуться до Лилы. А Лила бегала то к Яну, то к Маше – все никак не могла выбрать, с кем остаться. Как обычно, устала, переволновалась и заснула в самом неожиданном месте и невообразимой позе.

Макар сварил кофе, разлил по чашкам, присел рядом с Машей на ступеньки крыльца. Пили молча. Солнышко пробивалось сквозь листву, скользило по лицам, рукам. Две белые, с черным кантом на крыльях бабочки кружились над цветущим кустом.

– Вы мне не рассказываете про Славу, да?

Макар молча встал, принес планшет, включил запись. Маша увидела мужа – разулыбалась, потом закусила губу, поморгала часто-часто.

– Я много всякого думала. Об этом – нет. Это не самое плохое.

Поднялась и ушла в дом.

Подъехала тяжелая машина, посигналила – двое рабочих по-свойски прошли во двор, попросили отпереть ворота. Сняли санитарные блоки, вынесли. Крикнули на ходу:

– Сейчас приедут убирать и обрабатывать бокс! Не запирайте!

Не запирайте, не запирайте… Макар хотел выйти хоть куда-нибудь, но теперь никак. Вспомнил, что два дня назад поставил просаливаться рыбу. Еще пару дней – и была бы сельдь не пряная, крепкого посола.

Он нашел ольховое полешко, настрогал щепы, промыл рыбку, обсушил, уложил все красиво-аккуратно, разжег.

Смотрел, как посторонние люди шастают через ворота, хозяйничают на его территории, и понимал, что это теперь надолго.

7

Не успел Макар коптильню отмыть и вкусненькой рыбкой насладиться, как пришел командир Лариса с разнарядкой.

Макар с Яном – на море, паек на кухне взять, полотенца и трусы на комоде; Маша – в гамак и смотреть за рабочими; а сама Лариса, она же командир, убывает на территорию Прокопия расчищать авгиевы конюшни.

Никакого предмета для спора не возникло. Макар подмигнул Маше – рыбку-то, рыбку поешь – и, совершенно счастливый, сбежал со двора. Янчика не хотелось выпускать из рук, но малыш был рад движению, мелькали маленькие ножки, Лила то обгоняла, то забегала сзади, тычась мордой мальчишке в попу. Макару пришлось ускориться до спортивной ходьбы. Показалось смешным, перешел на легкую трусцу. Хотелось смеяться и жить. Как люди живут без детей и собак?

Эта мелочь пузатая конечно же на полпути сдулась: сумку за спину, Яна под правый локоть, Лилу – под левый. Хохот, хрюканье, дрыгание и… одышка. Хоть и легонькая такая одышечка, но да, да, дедушка Макар, ты уже не мальчик.

Море – этот дар каждому человеку, и хорошему и плохому, – встретило ласковым, нежным шепотом. Ян, не оглядываясь, рванул к воде. Макар, раздеваясь на ходу и путаясь в штанинах, следом. Лила за ними.

Уж как она не хотела мокнуть, как металась вдоль кромки воды и лаяла, и припадала всем телом к земле, и нервно перебирала лапками, и поскулила, и обиделась, отвернувшись, но тоже не удержалась – бросилась в воду и поплыла.

– Смотри, Янчик, а Лила-то плавает лучше тебя!

Но плыла она ровно до Макара, а потом попыталась забраться на него и, конечно, оставила малиновые полосы на спине – объясняйся потом. Снова собрал всех под мышки, вынес на берег, надел на внука круг и почувствовал, что опять контролирует ситуацию. Нет, все же он погорячился: или ребенок, или собака.

Это то, что касается поведения на воде, только на воде – не вообще, вы не подумайте.

Наплавались до мурашек на коже.

Потом Ян с Лилой сидели, закутанные в полотенца, и грелись. Маленькие гномики. Кажется, оба смотрели друг на друга и хохотали. Пока внук уписывал персик, покрываясь фруктовым соком и песком, Лила сомлела и заснула.

Цикл жизни Лилы – час бега, два – сна.

Персикового мальчика пришлось опять искупать и еще раз высушить. Построили один маленький замок из песка. Разрушили один замок из песка. Солнце клонилось к горизонту, живот урчал: где же ужин? Лилу пришлось разбудить, и собака с внуком сразу приняли коллегиальное решение: ехать верхом на дедушке. Дедушка выразил протест, и бедная собачка потрусила следом с самым скорбным видом.

Надежды сбылись, двор был свободен от посторонних. Бокс опечатан. Хотелось поставить перед ним ширму и забыть, как о страшном сне. О, а если все горшки с гортензией поставить вместо ширмы? Это идея!

Маша развешивала выстиранные вещички, увидела их, обрадовалась:

– А вот и вы! Как долго! Голодные?

– Как волки! Да, птенчик? Покажи, какой ты волк.

Янька состроил грозную рожицу: кхр-р-р!

– Верю, верю! А я картошки нажарила, салат нарезала, будем сейчас есть. Ой, а рыба какая обалденная – одну целиком уже съела и еще съем! Вы вместе в душ пойдете или я Янчика сама ополосну?

– Мужчины пачкались вместе и моются вместе!

– А Лила где? Вы ее потеряли?

Макар обернулся вокруг себя, Ян побежал назад к воротам: вот она! Вот Лила!

А Лила добралась до родного двора и сразу отключилась – вытянула лапки, язык набок свесила. Ну и могучая животинка, просто нет слов.

Пока мылись, пока ужинали, начало темнеть. Лариса прибежала, быстро похватала еду, чуть ли не стоя, и умчалась наверх собирать постельное. Макар поймал себя на том, что бессознательно сжимает кулаки, с каждым резким звуком вдоль позвоночника пробегают нервные сороконожки. Скорей бы всех отправить. Решили, что эту ночь Лариса проведет вместе с детьми – все же чужой дом, а там посмотрят.

Яньку сморило прямо за столом – хорошо, что он был уже в пижамке, – завернули малышатину в одеяло и отнесли к Прокопию. Прокопий выделил для них давно пустующую хозяйскую спальню. Комната сохранила нетронутыми черты своей владелицы – иконки на стене, вязаные салфеточки на комоде и тумбах, фарфоровые безделушки на полках, фотографии многочисленной родни. Запах стоял непривычный: душноватый, пудровый, лавандовый. В шифоньере все еще висели платья Афины, словно хозяйка просто куда-то отлучилась. Вместе с тем было очень покойно. Две прекрасные женщины и один малыш чудесно разместились на большой кровати, провалились в перины и моментально погрузились в волшебные сны.

Макар уложил Янчика, чмокнул всех на ночь, пожал Прокопию руку, поблагодарил жестом, взглядом, наклоном головы. Дед хлопнул его по плечу: ну, иди уже.

На улице было пусто и тихо. В доме напротив моргал телевизор, в смежном