– Нет, – ответил Макар, – ждут мягкий свет.

– Сноху с внуком послезавтра к вечеру выпустят. Пара дней уйдет на обработку бокса, и ждите гостей. Удачи!

На Ларису было невозможно смотреть.

Взгляд Макара словно бы отскакивал от ее каменного лица и потерянно блуждал по окружающим предметам.

Лара была подчеркнуто спокойна, дала стилисту подправить лицо, пошла к Маше, сказала той, что у Славика все хорошо и он скоро вернется, конечно же после многих карантинов, отстояла фотосессию, улыбаясь, когда просили, и двигаясь, когда надо, как машина. Макар пытался пару раз предложить жене успокоительные капли, но она молча, не глядя отводила его руку со стаканом в сторону. Стоп, снято! Лариса вошла в дом, поднялась в спальню, накрылась с головой и исчезла для мира.

Южная ночь – это такая коробочка, выстеленная черным бархатом с искрой: обнимает тебя и прячет, отрицает конечность жизни и открывает бескрайние неведомые миры. Макар сидел на плоской крыше дома, потягивая домашнее вино, и пытался разобраться в своих чувствах. Воздух – густой, слегка липкий от влаги, чуть телесный от запахов, пронизанный резкими одиночными вскриками птиц, трелями древесных лягушек, непрерывным острым зудом сверчка и еле слышным, деликатным пением юного заблудшего комарика – заключил его в свои объятия и еле заметно покачивал.

Когда звезды уже начали танцевать на темном небе, над домами раздался чужеродный для этих мест вой пожарных машин. Определить источник и направление звука было невозможно – казалось, он доносится со всех сторон: воет весь город, весь остров, весь мир…

Под утро ветер принес горьковатые клочки гари. Макар растолкал жену: пора вставать, готовить завтрак. Она резко села на кровати, вспомнила обо всем и опять легла, зажмурив глаза. Макар положил на нее Лилу, та тут же потянулась к розовой раковине Ларкиного уха и запустила туда свой язычок.

– Вставай, Лара, вставай! Я ухожу на базар – в городе что-то происходит. Ты нужна детям.

Солнце этим утром стало похоже на Лару – запуталось в тусклой пелене тумана и не хотело украшать собой этот день. Базар гудел, в воздухе витали запахи кофе и самопального коньяка. Народ бодрился. Макар переходил от ряда к ряду, покупал всего понемногу: свежей рыбки, колбаски, маслица, горячего хлеба, малиновых помидор, пупырчатых огурчиков, сизых слив и глянцевых яблок… Слушал, подбирал одно к одному, обдумывал полученную картинку, переставлял местами кусочки пазла.

Домой не свернул, так, с полными руками покупок, и остановился перед воротами Прокопия. Мучительно долго жал на звонок. Неужели и ты, Прокопий?!

– Да иду я, иду! – раздался недовольный, хриплый голос из глубины двора. – Ни терпения, ни уважения, ни понимания… – Медленно, с покашливанием и шарканьем ног, наплывало на Макара ворчание соседа. – Кого там принесло с утра?

– Это я, Прокопий! Макар!

– А… давно не заходил. – Наконец открылась калитка, и Макар увидел друга стоящим на костылях. – Ха! Удивился? Во-во, никому нет дела, помрешь – никто и не заметит.

– Что это с тобой?

– Старость, Макарий, старость. Упал месяц назад, и нога вдребезги. Проходи давай, стоишь тут…

– А я удивляюсь, чего ты не заходишь? Думал уже, что ты, как все, за чумных нас держишь, боишься одним воздухом с нами дышать. – Макар сложил пакеты на землю, запер ворота.

– Молодой ты, Макарий, оттого глупый. Я бы с удовольствием уже заснул. Посмотри на меня – развалина, обреченная страдать. Для меня вирус – как избавление. И ведь нас таких много… Что пришел? По делу?

– По делу. Был на базаре, как видишь. Послушал, что говорят. Давай присядем – долгий разговор.

Макар подстроился под медленный стариковский ритм, помог Прокопию подняться на порог беседки. Наконец уселись.

– Так вот, наше правительство в обмен на защиту границ от беженцев взяло обязательство принять у себя выжившие семьи, принадлежащие к мировой элите.

– Этто еще что? У них же наверняка по всему миру своих дворцов полно.

– Не знаю. Чистых зон, видимо, остается все меньше, и мы в их числе. Местные боятся – людей везут с материка, и с ними, несмотря на все карантинные меры, может прийти вирус. Больничные комплексы охраняются, а вот эти частные боксы для детей – нет. Сегодня ночью в восточной части острова подожгли несколько карантинных дворов.

– Это кто же? Что за нелюди?! Там же дети! Там были дети?

– В одном боксе…

– Сволочи! Радикалы?

– Может, они, может, нет. Люди доведены до отчаяния, а страх делает людей жестокими, превращает в настоящее стадо. Да кому я рассказываю… Прокопий, ты же знаешь, что Маша с Яном у нас еще не вышли из бокса. Во-от! Если погромы начались, то их уже не остановить.

– Соглашусь с тобой, Макарий.

– Дай ружье.

– Хм… А стрелять-то умеешь?

– Служил.

– Почистить надо ружьишко. Иди в подвал, там в правом дальнем углу оружейный ящик, и ключ в буфете в зеленой чаше. Неси все, посижу, подготовлю… приходи через пару часов. Хоть дело мне…

Макар принес ружье, затем вернулся в дом, выложил на стол покупки, разделил на две части. Вымыл фрукты, овощи, нарезал хлеб, колбасу, сыр, накрыл все салфетками. Заметил горы грязной посуды, общую заброшенность жилища. Стало стыдно – как обычно, свои беды ближе, ни разу, пока не приперло, не вспомнил о пожилом человеке. Надо бы Лару подключить: ей сейчас спасательная операция – лучшее лекарство.

Знать главные достоинства спутника жизни и уметь правильно их использовать – половина успеха в жизни. Вторая половина зависит от тебя самого, и тут можно напортачить, но Макар так плохо о себе никогда не думал. Его жене, его личному Бэтмену, его неубиваемой Ларе Крофт, достаточно было обозначить выход из ситуации, как уже никакие препоны, проблемы или враги не могли ее остановить. Главное, сначала – решение, потом – проблема.

5

Первой Макара встретила Лила, сунула любопытный нос в каждый пакет. В застекольном мире Ян нетерпеливо топал ногами, Макар и ему показал все покупки. Особенно мелкого заинтересовала большая блестящая рыбина. Вот это зубы! Как у Лилы! А и правда, у «французов» такие зубки меленькие и клиновидная челюсть – рыбья пасть. Лариса, наоборот, никакого интереса не проявила – понуро нарезала морковь тонкой, длинной соломкой.

– О, милая, плов задумала? А я смотри, каких рыб купил – хочу закоптить. Как смотришь на это? – Макар выкладывал покупки на стол.

– Да, плов. Копти. Маша очень любит рыбу. А что, хлеб теперь половинками продают? Боишься, что мы буханку не осилим?

– К Прокопию заходил, оставил ему