Ее глаза расширились от удивления, и я с опозданием понял, что сказал.

Тара прочищает горло, и я выезжаю на Главную улицу, между нами воцаряется тишина.

— Боже, как же грустно видеть это сейчас, — говорит она.

Я слежу за ее взглядом, и ее, казалось бы, случайный комментарий обретает смысл.

— Так вот где был твой магазин? — спрашиваю я, в основном потому, что мне нужно что-то сказать. Очевидно, что именно там он и находился — сгоревший остов чернеет на городской площади, и я смутно помню, как он выглядел раньше.

— Вся моя жизнь была связана с этим местом. Мой дом. Мой магазин. Все, что, как мне казалось, я хотела. — Она обводит контур одной из тыкв на своем платье, ее карие глаза наполняются слезами.

— Думала, что хотела? — мягко спрашиваю я. Мне неприятно видеть ее расстроенной, но еще больше мне неприятно не знать, что она имеет в виду. Я хочу понять, что влияет на нее, что делает ее такой особенной… Я хочу понять, почему я чувствую себя иначе по отношению к ней.

— О, я не знаю. Я не знаю. — Она вскидывает руки вверх, разочарование пронизывает каждую ее клеточку. — Я думала, что мне это нравится, понимаешь? Но я едва сводила концы с концами. Сначала думала, что это потому, что витрина гадалки в Библейском поясе — очень неудачный выбор, но в прошлые выходные у моей палатки останавливалось множество людей. Я не знаю, что делала не так, но точно знаю, что сейчас, проснувшись утром, я не испытываю страха перед еще одним днем попыток заставить это место работать. — Она погрызла губу. — Просто… Я думала, что это место — мое будущее, понимаешь? Я думала, что все будет хорошо, что разберусь с этим и оно… не знаю, не взлетит, но, по крайней мере, будет успешным.

— Тебе перезвонили из страховой компании? — спрашиваю я, сочувствуя ей. Отъезд из города и удаленная работа оказали чудесное влияние на мое психическое здоровье. — Не представляю, как можно жить там, где работаешь, — задумчиво добавляю я.

— Ты будешь меня осуждать, — медленно произносит она, с покорным выражением поджав свои красивые губы.

— Зачем мне это делать?

— Я еще не занималась страховкой. — Она потирает руки, как будто ей холодно, и смотрит на меня, словно ожидая выговора.

— Разве это случилось не на прошлой неделе? — спрашиваю я, нахмурившись, когда поворачиваю руль на парковку в центре города. — Ты была занята: решала, что делать дальше, помогала тете… — Я морщусь, крутя головой в поисках места. — Возилась со мной. И… что бы там ни происходило… еще та ночь.

Я не могу заставить себя произнести слово на букву «П». Я никогда не признавал того, что не может быть объяснено наукой… Но я знаю, что видел. Конечно, видел после многих бессонных ночей, но раз Тара тоже это видела?

То, что мы видели, совпадает.

В совпадения я тоже не верю.

Я смотрю на Тару, как только припарковываю машину.

— Ты в порядке?

— Да, я просто… Ты можешь быть очень милым, знаешь? — Она слегка улыбается. — Когда ты не говоришь мне, чтобы я шла в жопу.

— Нет, — говорю ей. — Не милый. Но я и не мудак. Во всяком случае, не на полную катушку. Если тебе нужна помощь со страховкой, дай мне знать. Я много пересекаюсь со страховщиками по своей работе, и с удовольствием потяну за ниточки или помогу разобраться с любой бумажной работой, которая тебе нужна.

Она удивленно моргает. Честно говоря, я тоже был застигнут врасплох.

— Ты это серьезно? — Неверие окрашивает ее вопрос, и она теребит в руках ремешок своей сумочки.

— Да, серьезно.

— Почему?

— Тебе нужна помощь, а это единственное, что я умею делать. Отношения? — Я выдохнул, глядя в лобовое стекло на проливной дождь. — Не знаю, почему я запаниковал и решил, что ты должна притворяться моей девушкой, но теперь у нас есть обязательства, верно? Я не собираюсь отступать. Я не умею общаться с людьми. Просто спроси свою тетю. Или вспомни все те случаи, когда я грубил тебе в последние несколько дней. Но это? Помочь тебе разобраться с бюрократией, чтобы ты смогла встать на ноги? Это легко. Это я могу сделать.

Она одаривает меня улыбкой полной слез, и я хмыкаю. По какой-то причине это ее рассмешило, и она вытерла глаза, ухмыляясь.

— Я знаю, что ты не считаешь себя милым, но ты ошибаешься. А теперь пора подставить под этот цирк свои задницы.

— Не уверен, что хочу этого, — искренне говорю ей. — Мне нравится моя задница.

— Мне она тоже нравится. — Она вздергивает брови. — Возможно, мне придется ущипнуть ее еще раз, чтобы войти в образ.

Моя реакция на эту угрозу мгновенная и горячая.

Желание пронзает меня, и я понимаю, почему хочу помочь Таре, помочь ей вернуть ее бизнес или, по крайней мере, получить средства, чтобы понять, что она хочет делать дальше.

Она думает, что я милый, потому что она мне нравится. Я хочу, чтобы она так думала.

И я отчаянно, отчаянно хочу, чтобы я понравился ей в ответ.

Я прочистил горло и изогнул бровь.

— Я уже сказал тебе, что произойдет, если ты будешь продолжать щупать мою задницу.

— Это обещание или угроза? — спросила она, ответив на мое поднятие бровей обеими своими.

Все или ничего.

— И то, и другое. — Я ухмыляюсь, наклоняясь к ней. Этот аромат ласкает мои чувства, сводя с ума. — Или, что еще лучше, мы можем войти в образ, снова поцеловавшись.

— Ммм, я уже и забыла, каково это, — мягко говорит она.

Боже, я хочу снова ощутить вкус ее губ. Я хочу большего, чем то, что мы уже сделали.

— Могу помочь тебе и с этим, — говорю. И тогда я отбрасываю осторожность и обхватываю рукой ее шею, притягивая ее лицо к своему. — Ты так потрясающе пахнешь, — бормочу я.

Но я не целую ее в губы. Не сразу.