Бабулька втянула воздух с неприятным присвистом и снова уставилась в окно.

— Не такого я от единственного сына ожидала, — призналась она горько, — думала, помощь мне будет, забота. Надеялась, никто больше на тело мое претендовать не сможет, семью нормальную хотела. Я же любила его до умопомрачения, несмотря на то, что папаша его тем еще козлом и извращенцем оказался. Думала, заживу теперь свободной, а меня использовали, да выкинули как вещь ненужную… да если бы не Ессей, то я еще лет тридцать назад сдохла бы.

Женщина сжала зубы и, кажется, хотела еще что-то сказать, но исповедь ее прервал звуковой сигнал на простеньком с виду браслете. Марья Ильинична тут же оторвала злой взгляд от окна и выдохнула с облегчением.

— Так, тащи чемодан, — скомандовала она решительно, — я тут знакомого своего вызвала, он тебя на вокзал отвезет, а там уж ты, деточка, сама думаю, сориентируешься, как ублюдку моему в лапы не попасться.

Спорить шокированной Надежде, после таких личных откровений собеседницы, даже в голову не пришло. Метнувшись в комнату и подхватив вещи она, не раздумывая, бросилась за бабулькой.

Женщина же направилась не вниз по лестнице, к охраняемым входам, а наверх.

— Так, где-то у меня тут ключ был, — стоя на лестнице, Марья Ильинична отперла чердак и решительно поманила за собой девушку.

Пробираться через наваленный хлам с чемоданом в руках было не легко, впрочем Надежда не роптала. Пройдя через всю длину здания, бабулька поднялась на три скрипучих ступеньки, снова порылась в карманах и, открыв жалобно пискнувший замок узенькой, низкой двери, вывалилась на единственный плоский пятачок крыши.

— Ну, вот и все, дальше сама, — буркнула женщина и указала на почти вплотную прилегающую крышу соседнего здания.

Надежда внимательно огляделась и, увидев, что периметр соседнего дома ниже почти на два метра поморщилась.

— Ничего, молодая, спрыгнешь, — прикрикнула на нее Марья Ильинична, — и поторопись уже. Запомни, тебе надо пройти в противоположный конец дома, перелезть на следующее здание и влезть в разбитое окно ближайшего чердака. Там, с торца здания, по той черной лестнице, куда попадешь уже и спустишься да в крытую черную коляску, что у входа стоит и заберешься. Михал Иронович мой друг старый и надежный — он тебя на вокзал то и доставит. Ну, все поняла?

Надежда Константиновна кивнула неуверенно, прикидывая как лучше пробраться с чемоданом по не слишком ровной и чуть покатой крыше, но тут со стороны улицы послышался шум и бабулька напряглась.

— Ну, похоже, что подмога Витюшина прибыла, сейчас требовать, угрожать, да обыскивать все начнут, — ухмыльнулась она довольно, в предвкушении очередного развлечения в виде скандала, — ну? А ты чего встала? Иди быстрее, пока ищеек по следу не пустили.

Надежда охнула испугано — неужели и такие здесь имеются? А потом резко обернулась и быстро обняла ставшую ей родной Марью Ильиничну.

— Встретимся еще! Я как все наладится, навещу вас обязательно, — шепнула она тихо и, подхватив чемодан, рванула по указанному маршруту.

— Все! Иди уже! Храни тебя Всеединый и мать его пресветлая, — послышался торопливый шёпот в ответ, а потом закрываемая дверь пискнула, а бабка пропала, словно и не было ее здесь.

19. Занимательная география

Поезд, в котором ехала Надежда, оказался даже более комфортным, чем тот, в котором она ехала в Москву год назад.

— Чаю не желаете, барышня? А может вам обед сразу принести? — сунулась в одноместное купе немолодая рыжеволосая проводница, — он в стоимость билета входит, вы скажите только, я мигом все доставлю!

Надежда покивала, соглашаясь на обед, на чай и выдохнула с облегчением. Честно говоря, вспоминать как она пробиралась по крыше с оттягивающим руку чемоданом и мешком подмышкой было страшно. Теперь страшно. Хорошо, что кипевший на тот момент в крови адреналин, да отсутствие времени не дали ей задуматься, над опасностью. Ну и бабульке, замечательной Марье Ильиничне, спасибо огромное — без нее ей и вправду выбраться труднее было бы.

Надежда Константиновна даже рискнула выглянуть аккуратно в прикрытое плотной шторкой окно коляски, когда они из-за угла вывернули да мимо общежития проезжали и, учитывая, что магомобилей, как и магов у входа прибавилось, охота на нее началась серьезная.

Тут-то девушка и осознала, как крупно ей повезло.

Как и обещала Марья Ильинична, закрытый экипаж ее ждал у дверей и отвез на вокзал, а молчаливый Михал Иронович сунул в руки девушки билет до морского города — порта с непроизносимым названием, оставшимся от коренного населения. Как потом посмотрела девушка расположился он в аккурат там, где в ее мире был Владивосток.

Впрочем, Хабаровск в новом мире тоже имелся, хоть и располагался чуть ближе к морю, население имел состоящее преимущественно из коренных народностей, да и назывался Большим Амуром, по названию реки, а не по фамилии его основателя. Видимо, те города, что до появления магии появились, еще успели получить свои исконные названия, а вот позже история изменилась если не кардинально, то существенно.

По какому принципу некоторые названия совпадали, а по какому менялись, Надежда примерно поняла, поскольку те, населенные пункты, что имели историю ближе к тысяче лет, развивались до некоего момента одинаково, как и в ее мире, а потом уж словно новый виток истории закрутился. Хотя, несмотря на относительно небольшой возраст, Санкт-Петербург в этом мире тоже имелся, хоть и не имел того федерального (общегосударственного) значения. Основывался он как и в ее мире — крепость для отражения врагов, а потом разросся без участия и приказа царей. Город. Просто красивый каменный город, без дворцов и царских резиденций

Надежда, получив уже купленный билет на руки, даже опешила на мгновение — сама-то она, куда ехать не придумала пока, а хмурый мужчина закинул ее чемодан в готовый к отбытию поезд и буркнул первый раз за всю дорогу.

— Билет без имени, на предъявителя, но до конца ехать не советую, тебя запомнят. Если действительно хочешь скрыться, то посмотри где народу много выходит, желательно ночью и в толпе затеряйся. Оттуда уже в соседний город на коляске или телеге добирайся и магией не свети.

Не обращая внимания на открывшую рот Надежду, он уточнил у проводницы, не задерживается ли поезд и подтолкнул девушку к вагону.

— Племянница моя, — изменив тон на озабоченный и строгий, сообщил Михал Иронович проводнице. — Вы уж присмотрите, милейшая, чтобы не обидели девочку. К жениху едет как-никак, не хочу, чтобы чужие мужчины на нее заглядывались.

Проводница, симпатичная, но усталая тетка в чуть помятой, но добротной форме заулыбалась заученно