на меня шёлковый платок. Под оцепенением перевожу взгляд, не понимая как теперь мне поступать, что отстаивать, полностью плененная этой неожиданной теплотой.

— Как же влюбился, а, глаз своих отвести не может, — Медина взяла меня под руку.

— Перегрелся, — одернула юбку, что липла к бедрам и поднималась.

— Давай дочка, переодену тебя и пойдём отдыхать. Имидж сменила? Тебя идёт.

Белое платье, за способность превращаться в прозрачное, теперь навсегда упокоится в шкафу, годное исключительно для домашнего ношения. Медина же подобрала мне простое свободное платье чуть ниже колен, горчичного цвета, на пару тонов темнее, чем у неё. Удовлетворившись моим видом она отправила меня к семье.

Руфат помахал рукой из беседки, на которую приятно опускалась тень от навеса и крон деревьев. Напротив пустующая детская песочница и деревянные качели, что представляли собой доску, прикрепленную к балке. Остальное же было привычным, накрытый стол и радостные лица. Дед Хазар располагался дальше, у края забора на качающемся стуле и книгой в руках, он качнул головой в качестве приветствия и погрузился обратно в печатные листки.

— Хотела поблагодарить вас, — Неловко встала сбоку, сверля затылок Руфата, — учитель был доволен работой после ваших объяснений.

— Молодец дочка, — он развернулся и приобнял за плечи, — кем ты там будешь…

— Скульптор.

— В нашей семье не было ещё скульпторов, так выпьем за это.

И не будет — продолжила про себя.

Семейка эта была для меня ещё не понятна, как экзотический фрукт, вроде нравится, приятная сладость на языке, но вот нотки послевкусия неясные. Стоило признаться, зависть присутствовала, как горечь в теле отдавалась краткосрочным счастьем, причастностью к людям, что потом обрывалась холодностью и осознанием истинного положения. Возможно, где-то в глубине мне хотелось стать частью такого семейного единения, а может быть мне хотелось привнести его в свою настоящую семью, и от понимания невозможности порывы злость сжигали изнутри, иногда легкие, как провести рукой над свечой, иногда ноюще долгие, если руку задержать.

— Не хватает малышей, — Руфат прикусил губу сразу после слов, понимая их несвоевременность.

Мурад повёл челюстью и сжал зубы, глаза его помрачнели, пуская серую тень на лицо. Детский вопрос стоял для него остро, пуская ярость в кровь при упоминании. Порывы злости нас объединяли, делали приземленным, понятным для меня, они были направлены на то, чего у нас не было. Заир поравнялся с дядей, и щелкнул его по уху пальцами, отчего тот отмахнулся, но следом получил по-другому.

— Малец, у тебя никогда не было уважения к старшим.

— Это у него от отца, — Медина рассмеялась, что-то шепнула Ясмине и та удалилась.

— Главное Кемаля так не попускать, надо женить его как можно раньше.

— Дядя Мурад, ты слишком жесток ко мне.

— Правда всегда жестока, — Эмир сделался серьёзным, только пока не видит сын, заговорчески подмигнул брату.

— Лишь бы эта правда не была связана с Зухрой, — Кемаль смерил взглядом родственников, которые, не выдержав, засмеялись в голос, да так, что смех их походил на адских птиц. — Невестка, посмотри, с какой семьей ты хочешь породниться.

Кемаль не дождавшись поддержки от отца и матери, закатил глаза, и ушёл. Уход его сопровождался такой же веселой истерикой, мной не до конца понятой. Темы Зухры больше не касалась, решив, что для начала стоило бы её увидеть, если представиться возможность пообщаться, возможно, тогда мне всё станет понятным.

— Он ушёл, Айсу, — потрепала за руку, понимая, что с таким саркастичным отношением, молодой парень может пойти на весьма импульсивные поступки, — а если сбежит? Вы его обидели.

— Это же Кемаль, — ответила она, утирая поступившие слезы.

— Прогуляется и вернётся, — поддержал Эмир.

Именно в такие моменты ощущаешь себя отдельным элементом, когда в сложившемся кругу есть свои шутки, подколки. Однако, это позволило мне уловить весьма занятную деталь, чудовище было занято, а принцесса не вернулась, вот он, момент. Незаметно встала из-за стола, Айсу уловила моё намерение и одними губами прошептала «удачи».

Проблемы этой семьи, как и отдельных её членов меня не касались, но по воле судьбы мы связались на неопределенный срок, и хотелось разгадать эти неуловимые тайны, понять суть, раскусить и выяснить, что они не такие уж идеальные.

Ясмина мыла фрукты и покачивалась с одной ноги на другую, тихо напевая мелодию, очень похожую на колыбельную. Мы встретились, улыбнулись друг другу, и я открыла ближайший шкафчик, не хотелось выглядеть глупо и нелепо, как жаль, что именно так я и выглядела. Шкафчик вмещал в себе приправы, и не найдя ничего лучше, я начала перебирать их пальцами. Навыков «заболтать» у меня не было, ровно, как и быстрой реакции на внештатные ситуации.

— Всё хорошо, — Ясмина попыталась ответить на вопросы, что таились у меня.

— Последнее время слышу это довольно часто. — Сделала вид, что искала чёрный перец, покрутила его в руках и закрыла дверцу.

— Моя ты золотая, уже ментально друг друга понимаем, — откуда-то взявшаяся Медина, взяла из моих рук перец, погладила по голове. — Дикая ещё, но ничего, — и удалилась.

— Я прошла то же самое, понимаю, — Ясмина добродушно улыбнулась, и протянула мне красное яблоко.

— Кажется, что ты держишься особняком.

— Последнее время.

Ясмина не доставала до синего тазика сверху, встала на цыпочки и потянула его на себя. За синим тазиком, на меня свалились другие поменьше, поспешила прикрыться руками. Ясмина припрыгнула, хватая их на лету, и засмеялась.

— Хорошо хоть тебе настроение подняла.

— Не бросай Заира, он достойный мужчина.

Уходя Ясмина изобразила «зайчика», складывая ладошки на голове и скорчив миленькую рожицу. Надо же, эта девушка открывалась для меня с другой стороны.

Глава 25

Любопытство с возрастом искажается, из детского любопытства познать мир, превращается, иной раз, в авантюризм или судачество, так сказать постижение весьма сомнительным способом. Не стоило строить догадки, теории, изучать саму структуру вопроса, достаточно было спросить, порассуждать, посплетничать, особенно если тема касалась человека.

— Хочу знать, расскажи уже, хватит отнекиваться, — игривое ребячество Ясмины, породило во мне желание докопаться до истины

Мурад подобно дикому зверю сторожил свою ненаглядную, скалился, если ей было что не угодно, и обнимал своими паучьими лапками. Она только опускала глаза, ела и старалась делать вид, будто её не существует. В другой раз отворачивалась, и гордо вскидывала подбородок на его долгий выпытывающий взгляд.

— Похвально, что ты проявляешь интерес, но это не наше дело, — Заир развернулся ко мне спиной.

— Расскажи, — ткнула пальцем в бок — стерпел.

— Нет. — Бросил взгляд через плечо и встал, наклоняясь к моему уху. — Большая зловредная сплетница.

— Что? Забери свои слова обратно.

Заир пересел на место Кемаля,