не обращал внимания на лежащие между ними тени. Или на то, как стоит его дядя и смотрит на воду.

Он ждал несколько минут, не решаясь не то чтобы заговорить, но даже пошевелиться.

— Я один из троих, — спокойно произнес Посейдон, когда его гнев улегся, уступив место созерцательному расположению духа. — У меня есть братья Аид и Зевс. Мы не контролируем — и не можем контролировать — друг друга, и это нормально. Мы не контролируем… не можем контролировать то, что находится в нашем ведении, и это, пожалуй, ненормально. Большую часть этого, конечно, мы держим под контролем, но далеко не все.

Геракл пошевелился и подошел к дяде.

Начался прилив.

— Клотон, — сказал дядя.

— Что?

— Это такое существо, Геракл, его зовут Клотон. — Он обвел свободной рукой горизонт от востока до запада. — Он плавает в самых глубоких частях моего царства, выбирается и за его пределы, даже туда, где я сам никогда не бывал. Он движется по большому кругу, так что я, к счастью, вижу его раз в несколько лет. Отвратительная бестия. Просто мерзавец. — Ноздри Посейдона гневно раздулись. — Как-то раз мы с ним даже подрались.

— И ты не победил? — отважился спросить Геракл

— Но и не проиграл, — возразил Посейдон. — Если бы это случилось, вместо меня морями правил бы мой дорогой сынок Тритон, а я сам сидел бы где-нибудь на скале и сочинял глупые песенки для Сирен. — Он усмехнулся: — В принципе, неплохая жизнь, но моя жена убила бы меня, не дав закончить и первую строфу.

Геракл понимал, что все это достаточно правдоподобно. Однако, если он сейчас позволит дяде и дальше перемывать косточки своим родичам, конец рассказа он услышит лишь на рассвете.

— Так что же Клотон? — перебил он дядю.

— Он здесь.

«Так, — мрачно подумал Геракл, — именно это я и боялся услышать».

Посейдон показал на мыс среди скал.

— Они оставляют бедное дитя там, думая, что она настоящая царица. А к утру она превращается в завтрак.

— И ты не можешь с этим покончить?

— Я бы очень хотел это сделать. Честное слово, племянник. Из-за этого мерзавца пропадает много кораблей, а потом они валяются на дне, засоряя мои владения. — Тут бог морей повернулся к Гераклу и положил свою тяжелую руку на его плечо. — Это все происки Геры; и ты уже это понял. Она хочет, чтобы ты проявил свой героизм и попытался спасти бедную девушку. Кроме того, она знает, что если я не смог одолеть этого вонючего мерзавца, то маловероятно, что это удастся тебе. Это смертный приговор, Геракл.

«Увы, — подумал Геракл. — Я и этого боялся тоже».

— У этого Клотона есть какое-нибудь слабое место?

Посейдон уронил свою руку:

— Ты шутишь? Это чудовище. Конечно, у него есть одна слабость.

— Тогда почему же ты ею не воспользовался? — удивился Геракл.

Бог морей раздраженно запыхтел, всем своим видом показывая, что ему не хочется объяснять всякие мелочи. Так отмахиваются взрослые от назойливых вопросов малыша.

Геракл неотрывно смотрел на своего дядю.

Посейдон ответил ему тем же.

Геракл подумал о том, что его дядя прошел ту же школу, что и Алкмена; они оба любили использовать тот же самый метод — они молча смотрели, заставляя его думать и делая его жизнь невыносимой.

Наконец Посейдон усмехнулся:

— Это чужая для Клотона стихия. — Он топнул ногой по песку. — В воде он чувствует себя намного уверенней, понятно?

Посейдон улыбался: терпение вознаграждено, хотя в данном случае его исчерпал младший, а не старший из собеседников.

— Быстрей в воде, медленней на суше? — предположил Геракл.

Посейдон утвердительно кивнул:

— Возможно, он будет двигаться достаточно медленно, чтобы ты смог заметить на его теле длинную, но узкую полосу, начинающуюся от подбородка и уходящую вниз, к брюху. В этой полосе его шкура тоньше, и ее можно пронзить мечом.

Геракл повеселел.

— А если мне это удастся, тогда что?

— Мяса получится столько, что им можно будет кормить весь город целых сто лет. — Посейдон подмигнул. — А Гере ты отлично утрешь нос. Только, к несчастью, — добавил он, — тебе придется проявить ловкость и быстроту, достойные Гермеса. Допустим, ты нападешь на него первым, а не наоборот. Допустим, что он будет двигаться на суше гораздо медленней. Допустим…

— Хватит, прошу тебя, — взмолился Геракл. Он узнал больше, чем надеялся узнать, хотя меньше, чем хотелось бы. А ему хотелось в душе, чтобы Посейдон взял бы на себя эту тяжелую задачу и избавил от нее своего племянника. Чтобы племянник в это время находился далеко от берега и таскал тяжелые камни для стены вокруг дома матери.

И все-таки эта информация была для него полезной. Ведь когда он шел на встречу с дядей, Он ничего этого не знал.

Ему остается лишь сообразить, как этими сведениями воспользоваться.

Лишь теперь он понял, что Посейдон уже уходит в море.

— Спасибо, дядя! — крикнул Геракл.

Дядя взмахнул трезубцем, и образовавшаяся от этого волна накрыла Геракла с головой и сбила с ног. Он поднялся, отплевываясь.

Посейдон обернулся:

— Ох, извини. Я не подумал.

Геракл сумел лишь кивнуть; во рту образовалось целое озеро соленой воды. Он выплюнул воду, кивнул и вытер лицо.

Когда он убрал руку от лица, поверхность моря уже опустела.

Ничего не осталось, кроме луны и прилива.

И огромной тени морского чудовища — гигантской змеи, которая смотрела на него с мерцающей лунной дорожки среди волн.

Глава XII

Вениция

Иолай не мог пожаловаться на комнаты, приготовленные для них в «Красном вепре». Правда, они оказались маленькими, но зато безукоризненно чистыми. В каждой стояла широкая кровать, возле нее низкий столик, стул, на стене плетеный коврик — все разумно и удобно для того, чтобы ночевать здесь, но не более. Маленькое окно выходило на главную улицу — удобно смотреть парады и разглядывать пешеходов.

Его немного смутила Орена, жена хозяина постоялого двора, настоявшая на том, что лично проводит его наверх. Только для того, чтобы убедиться, объяснила она, что он и его легендарный спутник довольны своими апартаментами. Приятная на вид женщина, хотя и слегка полноватая на его вкус. Он мог бы объяснить ее настойчивость желанием продемонстрировать совету старейшин, что в «Красном вепре» умеют угодить важным персонам, если бы она не задевала его своими необъятными бедрами.

Причем постоянно.

И не поедала его своими подведенными синей краской глазами.

Не говоря уж про то, что она жеманно хихикала и хлопала густыми ресницами, а ее руки прикасались к нему всякий раз, когда она что-то говорила, смеялась или поедала его