Шрифт:
Закладка:
Парень никак не мог прийти в себя и молчал, когда Иолай проделал то же самое со своей чалой лошадкой.
Геракл улыбнулся и пожал парню руку:
— Спасибо. И передай своему хозяину, что он может делать с ними все, что ему угодно, кроме одного — он не должен с ними плохо обращаться. — Он наклонился вперед и понизил голос: — Иначе я узнаю, и ему не поздоровится.
Парень испуганно кивнул и отошел назад, а когда Иолай ткнул его в спину, он едва не закричал.
— Нам нужно добраться до главной площади. Скажи, где удобней пройти.
Парень снова кивнул и так быстро затараторил свои объяснения, что Иолай непонимающе заморгал; тогда конюх остановился, попросил извинения и повторил то же самое, только помедленней.
— Ты все понял, Геракл? — спросил Иолай, когда парень замолчал.
Геракл кивнул, будучи вполне уверен, что все понял; к тому же запах, веявший из конюшни, был не очень-то приятным, и ему захотелось поскорей оказаться на свежем воздухе. Даже если это свежий воздух городской улицы. Если же он где-то ошибется и они заплутают, всегда можно спросить кого-то еще. Поблагодарив парня, он стремительно бросился наружу. На улочке они оказались единственными пешеходами.
— Налево, — сказал догнавший его Иолай.
— Направо, — возразил Геракл.
— Нет. Налево.
— Направо.
Иолай усмехнулся:
— Вот видишь? — И он шагнул в левую сторону, прежде чем Геракл успел его задержать.
— Я сказал «направо», а не «налево», — заявил Геракл.
— Нет, я сказал «налево», а ты сказал «ты прав».
— Я сказал не «ты прав», а «направо».
Иолай раздул от возмущения щеки:
— А я сказал…
Геракл остановил его, схватив за кожаную безрукавку и притянув к себе.
— Перестань, Иолай, а то мы останемся тут до утра.
— Что я такого сказал?
— Слишком много. Ступай за мной и молчи.
Иолай начал было спорить, но потом замолчал и оглянулся через плечо.
Геракл сделал то же самое.
Парень стоял в дверях конюшни и смотрел на них широко раскрытыми глазами.
— Что такое? — настороженно спросил Иолай.
Парень ткнул в него пальцем.
— Ты… Геракл? — нерешительно произнес он.
— Нет. Я Иолай. То есть судья Иолай. — И он приосанился и слегка похлопал ладонью по руке Геракла: — Вот Геракл.
Парень еще шире открыл рот.
— Тот самый?
Геракл не знал, как ему отвечать на явное благоговение, прозвучавшее в голосе парнишки, и он просто кивнул. Проведя столько времени в странствиях, он понимал, что ему давно пора привыкнуть к реакции людей на его имя, но все равно испытывал неловкость. Очень часто истории о его подвигах оказывались, мягко говоря, приукрашенными, притом существенно, однако никакие его доводы не могли убедить людей в обратном. Они верили в то, во что им хотелось верить.
— Ого! — воскликнул парень.
Иолай тихонько засмеялся и подтолкнул Геракла в бок.
— Что я тебе говорил? — прошептал он. — Ты знаменитость.
Конюх внезапно нахмурился и почесал в копне густых каштановых волос.
— Значит, вы будете решать, кто из девушек станет царицей лета?
— Верно, гордо заявил Иолай. — Слушай, дружище, понимаешь, мы бы с удовольствием поболтали тут с тобой, но нам…
— Вы убьете ее, — спокойно произнес парень. И повторил уже громче: — Вы убьете ее!
Геракл и Иолай обменялись смущенными взглядами, однако их вопросы повисли в воздухе, когда парень мгновенно исчез в темных недрах конюшни.
Иолай почесал в затылке.
— Странный тут народ, — заключил он и хотел что-то добавить, но не успел, потому что его прервал гневный крик.
Парень мчался на них с вилами в руках.
Иолай едва успел увернуться от зубьев, а у Геракла не оставалось времени на раздумья — он шагнул влево, схватился за рукоятку вил и поднял их вместе с нападавшим. Скорость, набранная парнем, понесла его дальше, и он врезался головой в стену дома на другой стороне улочки.
Стена не шелохнулась.
— Ох! — Иолай сочувственно поморщился.
Оглушенный парень поглядел на него, медленно моргнул и начал тихо сползать на землю.
В два стремительных прыжка Геракл очутился рядом с ним, поднял его на руки и отнес в конюшню, а там уложил на соломенную подстилку.
— В чем тут дело? — с недоумением спросил Иолай. — Я ничего не понимаю.
— Я тоже. Принеси воды.
Иолай поискал по конюшне и нашел ведро с водой и ковш. Потом он посмотрел на лежащего без сознания забияку, взглянул на ковш и просто швырнул его через плечо. И опрокинул ведро на голову парня.
Тот моментально вскочил, крича и отплевываясь. Геракл уложил его снова на подстилку, надавив сильной рукой на грудь, терпеливо дождался, пока ворчание сменилось угрюмой тишиной.
— Объясни, — мягко потребовал Геракл.
Парень сверкнул на него глазами.
Иолай встал в его ногах и положил руку на рукоять меча.
— Ты слышал, что тебе сказано? Объясни, что происходит.
Прошли долгие мгновения, прежде чем парень заговорил.
— Мое имя Голикс, и вы собираетесь убить мою любимую девушку.
Глава X
Прозрение Геракла
На город легли вечерние тени.
Центральные улицы фемона освещались фонарями, укрепленными на шестах и на краях крыш, а боковые улочки и переулки погрузились в темноту.
Геракл и Иолай направлялись решительным шагом в центр города, не разговаривая и не обращая внимания на пешеходов, бродивших от лавки к лавке, от харчевни к харчевне. Теперь их стало меньше; в основном это искали ночлег гости, поздно прибывшие на праздник. Город затих, словно накапливал или приберегал силы для завтрашних торжеств.
Главная площадь почти опустела.
Несколько мастеровых все еще лазили по трибунам, сооруженным с двух сторон площади, — восточной и западной, чтобы убедиться, что сиденья не рухнут под тяжестью тех горожан, которые обладают достаточными привилегиями, чтобы восседать на них во время праздничных представлений. Между колоннами уже висели длинные гирлянды цветов, от орхидей до маргариток. Уборщики в последний раз дочиста отскребали камни мостовой. Зажигали новые факелы, новые фонари, и их пламя разгоралось все ярче и ярче по мере того, как солнце скрывалось за горизонтом.
Геракл и Иолай вышли с главной улицы на площадь и остановились.
В дальнем ее конце они увидели группу из десяти человек. Эти люди стояли в портике, к которому вели восемь широких мраморных ступеней, под крышей, украшенной изысканной резьбой.
— Ареопаг, совет старейшин, — догадался Иолай. В его голосе почти не осталось прежнего энтузиазма.
Геракл промолчал.
К тому времени, когда Голикс закончил свой рассказ и спросил, достаточно робко, нельзя ли ему сесть, потому что мучительно
