украшенный флажками и шариками. Учителя настраивали аппаратуру с помощью мальчишек из девятого класса. Расставляли столы, где будет сидеть директор и завучи. Из школы выносили наши аттестаты. Собравшиеся выпускники и их родители гудели, как растревоженный улей. Девчонок было не узнать. Нарядные, словно повзрослевшие за одну ночь, они сбились в стайки и щебетали чуть в сторонке ото всех.

Мы нашли свой класс, подошли поздороваться с учителями.

– Иванова, – услышала я знакомый голос, Юрка был тут как тут, – ну вообще, потрясно выглядишь. – Взор Сорокина скользнул по мне и остановился на Любе. Мне казалось, что звук отпавшей челюсти пролетел по двору. Юрка смотрел на Есенину, словно на ангела, вдруг спустившегося с небес. Я тихонько дёрнула его за рукав:

– Не пялься так, Люба уже совсем засмущалась.

Юрка очнулся и повернулся ко мне:

– Какая она… – восхищённо выдохнул он.

– Ну, так и не глупи, пригласи Любу на танец.

Сорокин по-птичьи склонил голову набок:

– А если не пойдёт?

– Когда ты успел растерять всю свою храбрость? Не бойся, она будет рада.

Юрка хмыкнул и отошёл к родителям.

Солнце опускалось за облака, прячась в свою колыбель. Летние сумерки превратили двор в сказочную площадь, где сейчас, в ожидании праздника, томились прекрасные принцессы. Хрипели микрофоны, учителя расставляли нас по местам. Вот и всё. Прощай, школа.

Глава 15

Отзвучали поздравления директора и учителей, вручены аттестаты, заплаканные, но счастливые родители разошлись по домам. А для нас начался прощальный вечер. Не только со школой. С одноклассниками, с детством, с первыми мечтами.

Я оглядывала спортзал, где для нас накрыли столы. Красивые юные лица, через десять лет многих уже нельзя будет узнать. Почему именно нам выпала доля прожить переломный момент, когда рухнуло одно государство и на смену ему пришёл новый строй? Безжалостный и неумолимый, манящий своей рекламной красотой и равнодушно перемалывающий судьбы и души, тех, кто дал слабину.

Звучали песни известных исполнителей, таких как Пугачёва, Эдита Пьеха и Эдуард Хиль. Пары кружили по танцполу. Очарованные мальчишки не сводили глаз со своих вчерашних одноклассниц.

Я сидела за столом с девочками, когда вдруг ко мне подошёл Николай:

– Ира, пойдём, потанцуем, – он неловко протянул руку.

Не стала долго колебаться, в конце концов, скоро наши пути разойдутся, на этот раз уже навсегда.

Коля неловко обнял меня, заглянул в глаза:

– Скажи, почему ты так решила? – в его голосе сквозила неподдельная печаль.

– Не могу тебе этого объяснить. Ты прости. Только ведаю, что так для нас будет лучше.

– Я ведь узнавал. С Сорокиным вы не встречаетесь. Сначала страшно злился, думал, ты выбрала его…

– Глупости. Никого не выбирала. Послушай… – я решила предупредить Колю о его судьбе. Не надо ему ехать в деревню. Там его жизнь будет предопределена, – хотела сказать тебе, чтобы…

В этот момент в школе погас свет. По залу пронёсся недовольный людской стон.

– Спокойно, – раздался в потёмках голос учителя физры, – сейчас всё починим. Оставайтесь все на своих местах.

В темноте Коля наклонился ближе ко мне, его дыхание обжигало шею. Я слегка отстранилась:

– Не надо, пожалуйста.

– Прости, – услышала его шёпот.

Свет дали минут через пять, мы снова закружились в танце.

– Так, что ты хотела мне сказать? – спросил Николай.

– Да, точно. Тебе не стоит…

Заискрила колонка, внезапно противно взвизгнув. Из неё посыпались искры. Вскрикнули испуганные девчонки. Мне стало не по себе. Словно провидение не разрешает говорить о чужой судьбе. Предупредить о грядущем. Знаки… Не так давно я стала обращать на них внимание и верить в их силу.

– Я больше не буду, – прошептала неизвестно кому.

Колонка моментально утихомирилась, продолжая изливать из себя очередную лирическую композицию.

– Ты недоговорила, – услышала я Колю

– Нет. Ничего. Глупости всякие. Скажи, куда ты планируешь поступать?

– Знаешь же, – удивился он, – на инженера. Мне мать уже все уши прожужжала, какая это отличная профессия.

– А сам, куда бы хотел?

– Не знаю, родители сами решили, куда мне пойти. Да и какая разница?

– Зря ты так. Ведь вокруг столько возможностей. Например, авиационный институт, – ничего не могла с собой поделать, хотя бы так намекнуть обязана, сердце было не на месте. Замечательный же парень, ему бы иную судьбу! Может, если сказать не напрямую, прокатит?

– Ого, замахнулась. Это же ехать. В Москву, Ленинград или Воронеж.

– Почему бы и нет. Дадут общагу. Только представь. Ты паришь в небесах, а внизу, на многие километры, простираются города, леса, поля. За иллюминатором проносятся облака, словно кусочки мягкой ваты, разгоняемые пропеллерами.

И после моих слов ничего не сломалось. Была надежда, что Николай последует моему совету.

– Ты так говоришь, словно сама летала, – улыбнулся Коля, – мне нравится. Я подумаю над твоими словами.

Танец окончился, Николай проводил меня на место и растворился в толпе. Ко мне подошёл Юрка:

– Иванова, – зашептал он заговорщицки, – она согласилась.

– Кто? О чём ты?

– Ну, Люба. Мы с ней танцевали. Она оказывается такая интересная. И почему я её раньше не замечал?

– Это же здорово, – улыбнулась однокласснику, – не упускай момент, пригласи снова.

– Мудрая мысль, – кивнул Сорокин и пошёл сквозь толпу танцующих к столику, где сидела Люба.

К утру все выдохлись, музыка звучала тише. Поварихи убирали со столов.

– Чего скисли? – раздался на весь зал голос Сорокина. – А кто будет встречать рассвет?

Это была одна из традиций школы, идти, пока ещё не занялось утро с классным руководителем встречать новую зарю. Ребята зашумели, все разделились по классам и нестройными рядами двинулись к выходу.

Было решено посетить наш сквер, который мы высадили в начале весны. Дороги ещё были пустынны, все притихли, разговаривая вполголоса. Девчонки шлёпали босиком по асфальту, держа туфли в руках. Ноги отекли и болели от бесконечных танцев. Впереди я увидела Юру и Любу, Сорокин нёс её туфли, второй рукой зажав Любину ладонь. Подруга тихо смеялась над очередной его шуткой, сверкая счастливыми глазами. А ко мне неожиданно подошла Светка:

– Ира, ты прости меня. Не знаю, что тогда нашло, – тихо проговорила она, – словно наваждение.

– Я не сержусь, – обернулась к ней, слегка сбавив шаг. Света сильно натёрла ноги и еле ковыляла даже босая.

– Папу переводят по работе. Мы скоро уезжаем, – она тихонько всхлипнула.

– Ну, что ты, не плачь! Может, там вам будет лучше? – обняла её за плечи.

– Ага. Никого я там не знаю. Все друзья здесь, вся жизнь тут! – внезапно она разрыдалась, уткнувшись мне в плечо.

Я развернулась и обняла её.

– Перестань, не надо. Везде люди живут. Вы же не в глухую деревню едете.