– Да… не знаю как сказать, – Юрка стушевался, теребя уголок тетради.

– Как есть. Мы с тобой к ведьме ездили, что более необычного может быть?

– И то верно. Так слушай, отец стал поднимать руку на мать, ты ведь знаешь, он не пьёт. Так, ещё было бы понятно. Но его словно подменили, звереет от одного её слова. И любовницы у него нет, проверял, – вздохнул Сорокин, – пока я дома он держит себя в узде. Но всё чаще замечаю синяки на руках у мамы и вечно заплаканные глаза. Может, ещё раз к бабке съездим? Ведь тебе помогла, сама говорила.

– Дай мне время до завтра. Я подумаю, хорошо?

– Спасибо, Иванова, – в глазах Юрки зажглись лучики надежды.

– Рано ещё благодарить, – обнадёживать его не хотелось, да я и сама не знала, как смогу помочь. Понадеялась на тетрадку, даже не представляя, найду там что-то полезное или нет. А самое главное – сработает ли заговор, если отыщется?

Юрка подмигнул:

– До завтра, Иванова, – и ушёл по своим многочисленным делам.

Вечером дождалась, пока Алла заснёт и достала вожделенные записи. Аккуратно переворачивая страницу за страницей, я искала хотя бы намёк на нужное мне. На очередном пожелтевшем листке увидела надпись – избыть ненависть в человеке. Возможно, это то, что надо? Заговор был всего в пару строк, следовало читать его над едой или питьём. Даже не верилось, что это поможет. Но ведь хуже не станет? Почему бы и не попробовать?

На следующий день, едва я зашла в школу, ко мне подошёл Юрка:

– Ну что, поедем к волшебной старушке?

– Не спеши. Я нашла кое-что другое, только обещай не расспрашивать. Всё расскажу завтра.

– Понадеялся на тебя, – помрачнел Сорокин, – он её вчера в комнате избил, чтобы я не заметил, а она молчит, – взгляд его потускнел.

– Юрка, ты веришь мне? Потерпи ещё чуток. А может, милицию вызвать? Пока до худшего не дошло.

– Да никогда она не вызовет, – бросил зло Юрка, – не хочешь помогать, так хоть с дурацкими советами не лезь.

– Попробую, подожди ещё один денёк, – я поймала уже развернувшегося Сорокина за руку, – пожалуйста, не сработает, сама поеду к бабке.

– Ладно, Иванова, – смягчился Юрка, – день так день.

После школы я купила бутылку лимонада и отправилась домой. Сегодня Алка допоздна в институте, родители пока на работе. Вот и займёмся укрощением дяди Саши.

Усевшись в своей комнате, достала лимонад и тетрадку. Пометок, как точно проводить заговор не было, хотя на других было написано в полночь или в полнолуние. Раз ничего не указано, буду просто проговаривать над напитком.

Прочитав заговор несколько раз, задумалась, а какого количества будет достаточно? Вдруг число прочтений тоже имеет значение? Тряхнула головой – ладно, почитаю ещё, для Юрки не жалко. Не знаю, сколько ещё раз проговаривала заветные слова, но вдруг почувствовала, как по рукам пошло тепло и лёгкое покалывание, сама не понимая, что творю, обхватила бутылку ладонями, продолжая бубнить уже наизусть. Тепло схлынуло и по телу разлилась слабость, я убрала руки от лимонада и откинулась на кровать. Ощущение было такое, как будто протащила мешок с камнями от школы до дома. Чувствовала себя совершенно выжатой.

Пока не пришёл никто из домашних, спрятала назад тетрадь, запихнула лимонад в портфель и села за уроки.

На следующий день вручила бутылку Юрке:

– Отдай отцу, пусть выпьет. Желательно сам.

Сорокин с недоверием скосил глаз на лимонад:

– Иванова, ты серьёзно? Или успокоительных туда подмешала?

– Сделай, как я сказала. Не поможет, поедем в деревню, – я сунула бутылку ему в руки и ушла в класс, во избежание дальнейших расспросов.

Вечером, когда вся семья уже готовилась ко сну в дверь, раздался стук. Настойчивый, дробный. Открывать пошёл отец:

– Ира, тебя, – он нахмурился, – сообщи своему другу, что для визитов поздновато.

– Прости, пап, наверное, что-то случилось. Сейчас узнаю.

Я выглянула в подъезд, у двери, перетаптываясь от нетерпения с ноги на ногу, стоял Юрка.

– Ирка, получилось! Что ты там в лимонад подсыпала, колись? – он схватил меня за руки.

– Ничего. Не расспрашивай, будь другом. Лучше расскажи, как всё вышло?

– Представляешь, зашёл я к нему на работу, сообщил, что дома кран потёк, пришлось ломать самому. Ну он и отправился чинить, воду перекрыл. Вот я ему и подсунул твой лимонад. Он вечером домой вернулся, не узнать. Не ругается, сидит за кроссвордом, как раньше. Маме «спасибо», «пожалуйста». Чудеса-а-а-а.

Мне самой не верилось в это. С каждым словом друга мои брови поднимались всё выше и выше, стремясь, наверное, слиться с линией волос. Ведь даже читая заговор, в голове крутилась мысль о том, что всё это сказки и дремучие суеверия. А оно вон как. Не знаю, кто удивился больше Юрка или я. Отправив его домой, пошла спать, обдумывая, что можно ведь сильно упростить свою жизнь с помощью чудо-тетради. Честно ли это? А почему нет? Бабка сама мне её отдала, выходит и пользоваться не возбраняется.

В субботу к обеду я ждала подруг сестры, Алка в нетерпении крутилась рядом:

– Только ты уж постарайся, Иришка.

Пришлось выгнать её из комнаты, мельтешение начинало действовать на нервы. Не успело радио пропеть позывные, как раздался стук в дверь. В комнату вошли две девушки.

– Знакомьтесь, – Алла провела гостей, – моя сестра Ира. А это Алёна и Наташа.

Барышни были разные, как день и ночь. Невысокая, хрупкая до прозрачности Алёна, блондинка с голубыми глазами. Точёное, словно фарфоровое, личико, губки бантиком, чуть вздёрнутый носик. Наташа, напротив, была смуглой, с чёрным кудрявым волосом, что блестел на солнце. Высокая, с шикарной фигурой и широкими бёдрами. Кареглазая, с полными, чувственными губами. Более разную пару сложно было и представить.

Девчонки выложили на трюмо свою косметику. Надо ли говорить, что, как и у нас, это были остатки родительских запасов. Конечно, туши и помады сейчас не найдёшь, мигом сметают с прилавков.

Я поковырялась в их сокровищах, поглядывая на «клиенток». Решила начать с Наташи. Её природная красота не нуждалась в косметике, чёрные как смоль ресницы, алая улыбка. Но я решила поэкспериментировать и сделать ей макияж, который в нашем времени называли смоки айс. Тем более что можно обойтись буквально одним карандашом, стоит лишь умело растушевать его.

Усадила девушку на стул и принялась за дело. За мной неотрывно следили Алла и Алёна. Поколдовав над глазами, чуть исправила форму бровей, лишнее пришлось выщипать, уж больно густо они росли. Нанесла тушь, на губы – помаду, глубокого винного цвета. Волосы оставила распущенными, лишь сформировала