Подсаживая друг друга, помогая забраться и спуститься, мы посетили "туалет".

Женщины единогласно посчитали меня за главную. А ведь на самом деле только селянка была моложе меня! Хорошую личину я сделала, удобную.

Мы устроились на одеялах, прижавшись друг к другу для тепла, укрывшись жакетами и шалями, у кого что было. Ночью в горах холодает.

У меня была слабая надежда, что когда придет помощь, пассажиры укажут, куда нас увели, и нас нагонят… Но пока приведут войска, пока разыщут тропу, мы уйдем далеко. Иногда леоссийцы перекрывали проходы валунами на выдолбленных в скалах желобах. Нет, нас не найдут. Придется спасаться самой. Я клялась лейтенанту дойти с ними до столицы, но оставаться в столице я никому не обещала.

На третий день я заметила, что вдова исподтишка озирается. Той ночью я постаралась улечься рядом с ней и тихо зашептала: — Ты бывала здесь?

Она вздрогнула, скосила глаза на других женщин и прошептала в ответ: — Мне кажется, я узнаю места. Я немного умею ходить по горам. Завтра мы будем идти недалеко от горного селения, где живет дальняя родня. Мне было пятнадцать, когда мы у них гостили. Луна светит полночи, успею отойти от лагеря, а потом спрячусь и днем дойду. Но леоссцы ставят тревожные артефакты, стоит мне выйти на границу, поднимется вой.

В ее тоне звучало отчаяние. Я тихо положила руку ей на плечо: — Если это все, что тебя останавливает, не волнуйся. Магтефакторы и без магии многое могут. Мне бы только материалов найти разных. У тебя нет шелка? Еще хорошо бы кусочки твердого дерева и костяной гребень. У меня есть один, но этого мало. И если есть игла… — Я дам шелковый платок, гребень и иголку. На жакете пуговицы из дерева, подойдет? — компаньонка повернулась к нам. Мы испуганно замолчали. — Не бойтесь, не выдам. — Спасибо, — вдова смутилась. — Может, хочешь со мной уйти? — Нет, я не пройду по горам. Да и в Шалпию мне возвращаться не стоит.

Селянка завозилась: — Что трещите как сороки? Есть у меня игла и деревянный гребешок. Еще зеркало с красивой крышкой, от матери осталось. Завтра все дам, спать ложитесь.

Наутро по дороге мы разговорились. Компаньонка отрабатывала долг семьи. У ее родителей шестеро детей. Сестра заболела, на долгое и дорогое лечение одолжили денег у старой грымзы. Семейству угрожала потеря дома, и Леона, как звали компаньонку, предложила отработать долг. Ей предстояло провести у грымзы еще пять лет, а там Леона осталась бы бесприданницей-перестарком, и кроме как работать компаньонкой или гувернанткой, другой жизни у нее не было. — Но если ты не вернешься, твоя семья все равно останется должна. — Нет, — хитро улыбнулась Леона. — Я наскребла денег на хорошего законника, и он составил договор, по которому, если что со мной случится при работе на грымзу, долг считается выплаченным. Законник записал дюжину строк, что может произойти, и похищение тоже было, я помню. — Но все же, тебя продадут в рабство. — Меня продадут наложницей. Думаешь, компаньонкой у грымз лучше? Может, хоть детей заведу.

Марша тоже не ждала от жизни в Шалпии ничего хорошего. После смерти отца мачеха быстро вышла замуж, и падчерице не нашлось ни приданного, ни угла в доме. Парень, что с ней гулял, женился на другой, которая перевезла в дом к свекрови большой сундук. От тоски девочка подалась на заработки в город, хоть и понимала, как это опасно для селянок. Когда она услышала про юг, то рассудила: даже если ее купят как служанку, хуже не будет.

Вот так живешь, ругаешь судьбу за проклятие и за дядюшку-заговорщика, а потом узнаешь, что тебе, оказывается, очень и очень повезло.

* * *

Когда начало темнеть, и леоссцы остановились на ночлег, мы вчетвером перебирали женские штучки. Для леоссцев выглядело, что женщины совершают вечерний туалет и болтают о своем, о женском. Я же рассматривала все, что подруги по несчастью вывалили на одеяло, и раскладывала на четыре кучки.

Антимагический браслет не дает магии выходить за пределы тела. Но зрение магтефактора этого и не требует. Я прекрасно видела нити магии, хоть и ни одного плетения создать не могла. Магзеркалам чары и не нужны. Их дело — отразить чужой поток магии и направить в другое место, а для этого нужно правильно сложить несколько вещей и поставить в нужную позицию.

Леоссцы улеглись спать. Мы тоже сделали вид, что уснули. Караульные не будут вышагивать всю ночь, рано или поздно сядут прикорнуть. Что может случиться на тайной горной тропе?

Когда леоссцы затихли, я растолкала девушек. Марша и Леона встали в угол отведенного нам пятачка и прижались к камням. Вдову я поставила у другого края. Два магзеркала легли между вдовой и девушками, еще одно — справа на пути тревожных чар. Это самое сложное магзеркало, оно должно пропускать чары с одной стороны и отражать с другой. И последнее магзеркало встало на пути чар слева от вдовы. Всё. Чары потекли по новой дороге, отражаясь от артефактов, собранных мной из гребней, пуговиц, платка, иголок, ниток, найденных камней, застежки ремня и волос. Вдова оказалась вне контура. — Спасибо, — выдохнула она, глядя на меня большими глазами. — Иди уже, пока эти не проснулись.

Она махнула рукой и исчезла на тропе. Я сняла магзеркала в обратном порядке, разобрала на невинные женские штучки и раздала девушкам назад. Мы улеглись спать, будто ничего и не было.

Утром леоссцы подняли нас криком и пинками. Я возмутилась, но меня стукнули по лицу, не жалея. Я не товар, мне синяки не повредят. Ох, хоть бы не задумались, почему фингал не наливается.

На все крики мы пожимали плечами. Не знаем, как она ушла. Видели бы, ушли бы с ней. Может, она магичка? Да, наверное, магичка. А вы не распознали и потеряли молодую женщину-мага. Лейтенант был готов рвать волосы на себе и подчиненных. Полдня они потратили на поиски вдовы, но похоже, она и правда умела ходить по горам.

Мрачные и злые леоссцы погнали нас дальше.

К вечеру мы остановились у ручья глубиной по колено. Я потребовала у лейтенанта дать женщинам привести себя в порядок и постирать вещи. — Пусть моются, я не против, — широко улыбнулся лейтенант и сел на берегу, приготовясь смотреть. К нему присоединились еще несколько солдат.

Девушки расстроились. Мы были грязные, пыльные, потные, но лезть в воду на глазах у мужчин, пусть и не снимая нижних, сорочек никто не хотел. Я пожала плечами и принялась раздеваться. — Ты что, тоже будешь мыться? — Я тоже женщина, — ответила я, скинув юбку с блузкой, и осталась в одной сорочке, которую принялась медленно приподнимать за край.

Лейтенант выругался, плюнул и отошел. Остальные потянулись за ним следом. Да, зрелище голой старухи, ребятки, не для слабых духом. Создавая личину, я не пожалела морщин и старческих пятен. Худые костлявые руки, жилистые ноги с проступившими синими венами, изуродованные смещенными костями ступни… Хорошо, хоть до отвисшей груди не дошло.

Марша и Леона сняли все, кроме рубах, и смогли вымыться под охраной страшилища-меня. Я тоже обмылась. Мы все повеселели. Марша оказалась хорошенькой с крепкой и ладной фигуркой. — Ты хочешь в прислуги? или сделать из тебя красотку для торгов? Я взяла с собой краски, — предложила Леона. — Правда, тебя может купить какой-нибудь мерзкий тип. — Думаешь, прислугу не будут трогать? Красоткой всяко лучше.