Шрифт:
Закладка:
– Благодарю за гостеприимство!
Рина хотела еще попросить прощения за свой внешний вид, но не стала – вдруг это сочтут за слабость.
На второй этаж можно было подняться по лестнице или на лифтах, которых тут, судя по плану, было аж три: для слуг, для хозяев и еще грузовой, чтобы поднимать наверх мебель или статуи. Для Рины алой кнопкой был отмечен парадный лифт, и она сочла это хорошим знаком. Сразу было видно, что Кантоны отнеслись к ней с уважением. Это ее немного успокоило, но использовать лифт она не рискнула, тем более на парадной лестнице тоже имелись пандусы. На их счет Рина сомневалась, что они предназначены для господ в колясках, раз уж в особняке столько подъемников. Скорее всего, по ним закатывали наверх чемоданы гостей, ну, или эти пандусы были предвестниками лифтов. Как бы то ни было, Клим мог без труда подняться по ним наверх, поэтому Рина предпочла лестницу. Поняв, какое направление она выбрала, план полетел вперед, словно дворецкий, показывающий дорогу.
«Интересно, это кто-то из прислуги или из Кантонов? – размышляла про себя Рина. – Знать бы, сколько людей тут не спит. Чем меньше, тем лучше».
Поднявшись к стене с портретами, Рина не могла на них не взглянуть. Такое количество картин она видела разве что в художественных галереях. Причем, самые старые портреты находились не внизу, как это обычно бывает, а наверху, судя по золотым табличкам с именами и датами. Особенно Рину привлек висевший на уровне глаз портрет мальчика чуть старше ее, написанный всего за год до запуска Ветродуя. Рина знала, что нельзя верить художнику – папа часто корил портретистов, писавших на заказ, считая, что они показывают людей не настоящими, а такими, какими те хотят себя видеть – но все же портрет был прекрасен. Масляная краска на нем блестела так, будто еще не высохла, и это делало лицо мальчика особенно живым.
Его звали Яков. У него была жемчужная, словно светящаяся кожа и волнистые волосы, черные и глянцевые, как маслины, только что вынутые из маринада. Но особенно выделялись глаза цвета бутылочного стекла, сквозь которое смотришь на солнце. Чтобы подчеркнуть их редкий золотисто-зеленый оттенок, к костюму был подобран шейный платок в тон и изумрудные запонки.
«Наверное, это сын мэра», – подумала Рина и не смогла оторвать от него взгляд, пока ехавший сзади Клим не дзинькнул и не пихнул ее.
Рина очнулась, зарделась и поспешила наверх.
На втором этаже все оказалось еще роскошнее, чем на первом. Ковры здесь выглядели богаче, а мозаика на потолке была настоящим произведением искусства. Впечатление портил только запах: отовсюду воняло крепким одеколоном, как будто по коридору только что промаршировал отряд гусар. Мама так говорила иногда: «Он надушился, как гусар перед свиданием».
«Кажется, Кантоны готовились к моему приходу, – догадалась Рина. – Тут, наверное, было довольно затхло, и они разбрызгали везде старый одеколон вместо освежителя. И вот почему ворота открыли, но никто не проводил нас к особняку: они тянули время, хотели успеть подготовиться, пока мы ищем вход».
Эта мысль придала Рине немного уверенности.
Лазурная гостевая была и правда лазурной и такой огромной, что вполне годилась на роль бальной залы. Портьеры по бокам присобрали изысканными подхватами в виде оленьих рогов, и через панорамные окна проникало много света. Стены были отделаны голубой тканью с посеребренными узорами, как и стулья, пуфики и танкетка. Такого же цвета кожей обили изнутри входную дверь, где поблескивали созвездия декоративных гвоздей.
С роскошью этой гостевой не могли сравниться даже самые дорогие апартаменты отелей, которые папа арендовал по особым случаям. Все здесь, от мебели до украшений, выглядело так идеально, словно это была увеличенная комната из кукольного домика.
«Тут прямо как во дворце, – восхищалась про себя Рина. – Может, это королевские покои, где Рондевул Первый гостит, когда бывает проездом? Тут все почти под цвет герба».
Слева в нише открылась задекорированная дверь, и Рина услышала шум воды, который исходил из туалетной комнаты, просторной и гулкой от того, что мебели в ней было совсем немного. Посреди пола, выложенного синей плиткой, стояла одинокая ванна. К ее краю крепилась позолоченная мыльница в виде лебедя, из крана лилась вода.
«Похоже, у них тут своя система отопления», – подумала Рина, подставив руку под горячую струю.
На вешалке ее дожидался махровый халат. Стопка белых полотенец высилась на тумбе неподалеку. От воды пахло мятой и лавандой – туда добавили эфирных масел. Шапка пены поднялась уже к самым бортикам, и соблазн смыть с себя грязь перевалил за бортики терпения в Рининой голове. – Я хочу искупаться, – сказала она Климу. – Ты подождешь меня в комнате?
«Не вздумай!» – возмутился тот.
– Будешь подсматривать? – сделала вид, что не поняла его Рина.
«Нет, конечно!»
– Тогда подержи сумку, ладно?
Она повесила рюкзак на руль и опустила часы во внутренний карман, а про себя подумала:
«Тут есть куча гораздо более легких способов меня убить. И даже если Кантоны решат это сделать, они сначала узнают, что мне от них нужно».
Чтобы спровадить Клима, Рина решительно стянула с себя кофту, и он тут же ретировался из ванной. Между тем, чувства уединения совсем не возникло. Казалось, кто-то наблюдает исподтишка, и Рина всерьез подумывала о том, чтобы помыться прямо в одежде, заодно и постирать, но потом смущение стерла раздраженная мысль:
«Почему это мне должно быть стыдно? Стыдно должно быть тем, кто подглядывает, и тем, кто обливает Виндеров помоями».
Скинув с себя вещи, Рина запрыгнула в ванну в одной майке и шортах, а потом сняла и их. Пена отлично скрывала все, что другим видеть не полагалось.
Предчувствие ее не обмануло: в комнате и правда кто-то был. Грязные вещи тут же подняли белые перчатки, сложили аккуратной стопкой на поднос и куда-то унесли. Рина решила не переживать пока по этому поводу. Она быстро вымылась, обмотала голову полотенцем, надела халат и вышла в гостевую, где ее ждали нервный Клим, стопка чистого белья и аккуратно расстеленное на кровати платье темно-вишневого цвета. Оно было довольно простого кроя, сразу видно, что не вечернее, но все-таки выглядело роскошно. Его сшили из бархата, отделанного серебряными нитями, и оно было длинным, даже со шлейфом! Рина никогда еще не надевала таких платьев: девочек, которым не исполнилось пятнадцати, на праздники обряжали в блузы с воланами и пышные юбки
