Шрифт:
Закладка:
«Ладно», – нехотя согласился Клим.
Поднимаясь наверх, Рина уже не могла разобрать, от чего зуб на зуб не попадает – от холода или от страха.
Лестница была деревянная и не очень крепкая.
Местами ступени сгнили, поэтому приходилось продвигаться медленно и аккуратно.
«Дзинь», – встревоженно звякнул Клим, потеряв Рину из виду.
– Все нормально, – сказала она. – Я почти добралась.
На лестничной площадке третьего этажа было четыре одинаковых двери, но узнать нужную оказалось легко: обвитый вокруг ее ручки лоскуток ткани колыхался, словно от сквозняка.
– Дедушка Натан, – шепнула Рина. – По-моему, это какой-то другой ветер. Он совсем крохотный по сравнению с предыдущим. Это значит, что меня сюда привели несколько разных людей?
«Я думаю, это… один и тот же ветер, – возразил дневник. – Люди, вселившиеся в воздух, способны контролировать ту его часть, которую занимает их душа… Так же, как ты… способна… двигать отдельно… пальцем… рукой… или шеей… они могут превращаться в… едва заметное дуновение… или сильный ветер».
– Вот оно что! – удивилась Рина и снова взглянула на дверь.
«Странно, что хозяева до сих пор мне не открыли. Они же знали, что я иду. Я бы на их месте держала дверь распахнутой…»
Рина ненавидела стучаться в чужие дома, это всегда было неловко и пугающе, но тут делать было нечего, и она постучала.
«Улыбочку!» – напомнила мама.
«Ух, что будет!» – взволнованно крутился Альберт.
«Спокойствие. Только спокойствие», – как бы говорил своей неподвижностью папа.
После пяти минут без ответа Рина попробовала нажать на звонок, но он не зазвенел.
«Наверное, уже сто лет не работает. Хотя это теперь слишком недальновидная метафора».
Рина стиснула зубы и постучала еще раз, немного настойчивее. Опять ничего.
– Простите, пожалуйста, можно с вами поговорить?
Снова молчание.
«Наверное, там кто-то старенький и глухой. Поэтому он и дверь мне не открыл и не заметил, что творилось на улице, вот и облил меня случайно».
Рина осмелилась крикнуть и в конце концов бахнула в дверь ногой. На этот раз ей открыли и поприветствовали новой порцией грязного душа. Потом дверь с шумом захлопнулась, оставив за собой растерянную Рину и лужу воды, натекшую под ней.
«Это просто возмутительно!» – крутилась влево мама.
«Они совсем того?!» – вторил ей Альберт. «Меня это тревожит!» – волновался папа.
Рина убедилась, что облили ее нарочно, и это осознание было гораздо неприятнее и холоднее, чем сама грязная вода. Надо было бежать отсюда. Немедленно бежать, а потом забыть этот случай, как страшный сон.
– Дедушка Натан, это был ложный Проводник, – сказала Рина, чуть не плача. – Скорее всего, какой-то ребенок надо мной подшутил.
«Цвет ветра… стал черным?» – последовал вопрос.
Рина посмотрела на ручку.
– Нет, он все еще прозрачный.
«Если… он не изменился… его целью не было… разыграть… тебя… Продолжай попытки…»
– Но как?!
Рина была в ужасе. Она бы с радостью приняла тот факт, что ветер просто поиздевался над ней, и ушла отсюда поскорее. Ее унизили ни за что, и Рине хотелось рыдать от обиды, но она держалась, потому что жильцы дома смотрели на нее во все дверные глазки. Стоит распустить нюни, и шторы расскажут об этом соседям, а те своим соседям, и вскоре все горожане посчитают Рину недостойной роли Виндеры, а некоторые захотят и убить.
Пока Рина судорожно дышала, пытаясь понять, что делать, дверь слева отворилась, и на пол бросили полотенце с завернутой в него запиской:
«Деточка, будь осторожна с этой полоумной! Юлия совсем рехнулась от горя, когда овдовела! Она лет десять не выходила из своей квартиры еще до запуска Ветродуя! Шила дома постельное белье и продавала, не выходя из дома, а еду и все остальное ей приносили прямо к порогу. Нам из-за нее приходилось постоянно выходить на улицу с зонтиками, потому что она всех норовила облить помоями! Мы даже хотели жаловаться, но как пожалуешься на несчастную бездетную вдову? Мы же приличные люди».
– Спасибо, – шепнула Рина и спустилась туда, где Юлия не могла ее подслушать. – Дедушка Натан, – сказала она, вытирая мокрые волосы, чтобы вода не капала на страницы. – тут живет вдова, которая еще до запуска Ветродуя не выходила из дома десять лет. Наверное, она не хочет, чтобы проклятие сняли. Что мне делать?
«Сделай так, чтобы… она… захотела», – подсказал Натан. – Даже если… ей самой это не нужно… у нее наверняка есть… дети… которых она хотела бы освободить».
– Она бездетная, – прошептала Рина.
«Тогда, может быть… ей что-то нужно, – предположил Натан. – Попробуй… заключить с ней сделку… Некоторым Виндерам приходилось выполнять поручения в обмен на подсказки».
Рина охотнее согласилась бы сломать себе руку, чем снова постучать в злополучную дверь, но горожане ждали ее триумфа. Их нельзя было разочаровать. Рина спрятала дневник в сумку и надела ее как рюкзак, чтобы защитить собой от новой порции воды. – Послушайте, Юлия! Я могу вам чем-нибудь помочь, если это в моих силах. А вы взамен отдадите мне подсказку. Ладно?
Похоже, Натан оказался прав. Дверь снова открылась, и в этот раз обошлось без грязной воды. Рину впустили внутрь, правда, шлепнули тряпкой по ногам, чтобы разулась, и бросили перед ней стоптанные тапки. Пол влажно блестел, его только что вымыли. Сразу стало ясно, откуда взялась грязная вода.
«Спокойно, – думала про себя Рина. – Юлии нет смысла меня убивать. Какая из нее Виндера, если она из дома не выходила десять лет? Да и она меня к себе не заманивала. Отпугивала, наоборот. А если она правда сумасшедшая? Но тогда ее бы тут не оставили, а отправили в специальный пансионат».
Квартира была явно старая и бедно обставленная. У входа теснились стремянка и шкаф с зеркалом, в котором Рина мельком увидела свое весьма жалкое отражение. Потом швабра втолкнула ее в полутемную гостиную с закрытыми шторами, продавленным диваном, двумя креслами, столом и сервантом – все из разных мебельных наборов. На стенах ничего не висело, не считая часов и единственной фотографии над комодом. На ней молодая женщина, похожая на гвоздь, – высокая и худая, как будто с приплюснутой головой под трапециевидной прической, – держала под локоть мужчину с пышными усами и бакенбардами. Фотография была старинная, черно-белая и, судя по надписи на раме, свадебная, хотя скромная одежда жениха и невесты на это никак не намекала.
Рина стояла посреди комнаты, сжавшись в комок и постоянно оборачиваясь: не прилетит ли нож со спины? Из стола напротив окна выдвинулся ящик, и на столешницу упала стопка газет. Потом откуда-то появились
