Шрифт:
Закладка:
«Интересно, остались ли в мире консервы, которые до сих пор можно есть?»
На мосту Рину слегка затрясло: почему-то он сохранился не так хорошо, как дорога. От шумной Нейры пахло илом и гнильцой. На середине течение было особенно сильным, и Рина поймала себя на мысли, что река – это водный ветер. После безмолвных полей, спящего неба и стеклянного моря здорово было увидеть что-то настолько живое и подвижное. Но к этой радости примешивался страх: город был уже близко.
– Клим, ты тут часто бываешь?
«Да».
– И много тут живых домов?
«Много».
– Ты серьезно? – поразилась Рина. – А почему они не спят? Деревенским хотя бы есть, чем заняться по хозяйству, но что делают люди в квартирах? Это же просто каменные тюрьмы.
Велосипед подъехал к воротам, и Рина вся сжалась, представив, что железная решетка грохнется сверху и заколет ее. Но никакой решетки наверху не было. Или Рина просто не успела ее разглядеть.
– Погоди, дай я слезу, а то мы упустим Проводника, – шепнула она, как только они оказались в Эрге. – Где-нибудь в поле его легко увидеть, а тут слишком много всякой всячины, так что ему придется сначала подуть на меня, а когда ты разгоняешься, это создает встречный ветер. Из-за него я могу Проводника не заметить.
«Я понял», – согласился Клим.
Под всякой всячиной Рина имела в виду сам город. Он начинался не постепенно, а как-то сразу, и не с низеньких частных домов, а с многоквартирных зданий в несколько этажей. Узкие мощеные улочки ответвлялись от белого тракта и ныряли за необрезанные кусты самшита, каменные арки, увитые плющом, и пузатые эркеры. Кажется, в глубине города был настоящий лабиринт. Рина с тревогой оглядывалась в поисках Проводника, но все вокруг выглядело тихим и неподвижным, не считая реки за спиной. Многие окна в домах были закрыты ставнями. В горшках возле дверей и на балконах вместо цветов поселилась сорная трава. Бурьян заполонил крохотные палисадники со стеклянными фигурками, а вишня и сирень перед пышечной так разрослись, что повредили дорогу.
– Думаю, нам нужно идти к площади, – шепнула Рина. – Наверное, Проводник ждет нас где-то там.
На главной улице сохранился каркас из металлических труб, с помощью которого создавали тень в жаркие дни. На узких улочках жители просто перекидывали между крышами домов полотнища, чтобы мостовая не накалялась, но торговый проспект был для этого слишком широк, и мастерам пришлось сварить сотни арок, скрепленных наверху стальной сеткой, на которую натягивали тенты или укладывали соломенные коврики. Они давным-давно истлели, и на дорогу падала только тень от каркаса.
«Дзинь», – неожиданно раздалось в тишине.
Рина аж подпрыгнула от этого звука.
– Клим, это ты? – испуганно шепнула она.
«Нет».
– Ой, мамочки, там кто-то есть! Поехали отсюда быстрее!
Рина запрыгнула на велосипед, но он не сдвинулся с места.
– Ты чего?! Поехали! Это может быть опасно!
«Нет».
Из бокового проулка выехал почти двойник Клима – такой же старенький велосипед, только выкрашенный серебристой краской. Спереди и сзади к нему крепились две металлические корзины, и в каждой лежало по ящику. На седле, обхватив обеими ладошками его узкую часть, сидела обезьянка в светло-серой форме с желтыми полосками и желтой кепочке. Это была форма почтальонов, и ящики в корзинах выглядели как ящики для писем – плоские, с щелями наверху. Рина хорошо их рассмотрела, потому что велосипед остановился довольно близко. Он подкатил к одному из трехэтажных домов, которые стояли вдоль улицы белым рядком, словно зубы, разделенные узкими улочками-щербинками.
Почтальон не обращал на Рину никакого внимания. Когда он затормозил, из заднего ящика высунулось письмо. Обезьянка шустро схватила его, спрыгнула на крыльцо дома, оттуда скакнула на ручку двери и, повиснув на ней одной рукой, свободной сунула конверт в почтовую щель. Потом она радостно заверещала и понеслась обратно к велосипеду. На этот раз что-то высунулось из переднего ящика. Кажется, фруктовая пастилка. Мартышка схватила ее, сунула в рот, и велосипед преспокойно поехал мимо Рины к следующему дому.
– Вот это да! – воскликнула она, от удивления забыв о страхе. – Дедушка Натан рассказывал мне, что Странники восстановили почту, но я думала, она работает только для Виндеров.
Услышав ее, обезьянка испуганно заверещала и забралась в заднюю корзину. Серебристый велосипед остановился.
– Здравствуйте! – сказала ему Рина. – Это, наверное, вы привезли мне посылку от короля? Я все получила! Спасибо большое!
«Дзинь!» – подтвердил Клим.
«Дзинь-дзинь!» – немного погодя ответил почтальон. Наверное, это значило «Привет-привет!» – И покатил вниз по улице мимо Рины, на которую мартышка глазела так, как сама Рина глазела бы на ожившего великана из последней прочитанной книги.
К горлу подступил глупый смешок. Рина во всех красках представила, как обезьянка в поисках еды пробирается в почтовое отделение, где почтальоны в серой форме и дамы в желтых платьях, сортирующие письма и посылки, решают с ее помощью восстановить сообщение между горожанами. Они дрессируют мартышку совать конверты в щели и за успешные попытки награждают ее чем-то вкусным. Если подумать, на почте всегда можно было разжиться леденцами, орешками и конфетами, помимо марок и упаковочной бумаги.
– Выходит, люди до сих пор могут общаться! – восторженно сказала Рина. – Теперь я понимаю, почему многие дома не уснули.
Вдруг начало происходить что-то странное: в одном из ближайших окон заплясали занавески. Они то складывались гармошкой, то извивались, то завязывались в узлы и делали это быстро-быстро, наверное, сотня комбинаций в минуту.
– Что они вытворяют?
Рина резко обернулась на стук, когда открылись ставни в доме напротив. Там шторы тоже сходили с ума, причем, сразу в нескольких окнах. Они с минуту вытанцовывали странные знаки, а потом замерли, и Рина боковым зрением уловила движение в первом окне. Что бы ни делали занавески, они делали это по очереди.
– Мне кажется, или они разговаривают? Это какой-то занавесочный язык?
«Да».
– С ума сойти!
И тут большинство дверей и окон начали распахиваться и громыхать. Двойные створки стучали, словно пытались аплодировать. Рина сначала до смерти испугалась, а потом поняла, что горожане приветствуют ее. И, судя по тому, что из окон бросали цветы – бумажные, засушенные и живые – здесь ей были рады.
– Здравствуйте!
Собственный голос показался Рине писклявым и слишком тихим. Она робко подняла руку и помахала домам. Шум усилился троекратно. Горожане ликовали, приветствуя новую Виндеру. Рине захотелось одновременно провалиться сквозь землю, потому что на нее никогда раньше не обращали столько внимания, и воспарить, потому что это оказалось здорово. Раньше Рина только со стороны видела подобную картину: когда маму
