Шрифт:
Закладка:
Изабель хватала ртом воздух, вцепившись в плечи мужчины, когда он спустился обжигающими поцелуями к её шее, плечам, крепко стискивая и практически разрывая воздушную ткань платья.
Эрик стягивал вниз ставший слишком тесным корсет. Изабель, сама не зная зачем, пыталась удержать одежду на месте. Только сейчас, возвышаясь над беззащитной девушкой, увидев её стыдливость, страх, он опомнился. Медленно его карие глаза прояснились, поволока желания исчезла из взгляда.
— Изабель, — Эрик прерывисто выдохнул, склонившись над ней. — Тебе… опасно быть со мной такой ласковой.
Он скользнул голодным, пытливым взглядом по её шее, обнажённым плечам, прежде чем отстраниться. Кусая распухшие губы, Изабель поднялась, удерживая платье на груди. Судя по ощущениям, Эрик уже успел развязать шнуровку на корсете.
— Эрик, — прошептала она, тяжело дыша. Как бы намекнуть ему? — Я ещё… ни разу не была… с мужчиной.
Видимо, в её голосе звучало больше мольбы и желания, чем испуга, и потому во взгляде Призрака Оперы вновь мелькнули искры.
— Вот как? — губы мужчины изогнулись в лукавой улыбке. От его страсти тело Изабель стало до того чувствительным, что девушка вздрогнула, когда он провёл пальцем по её плечу, возвращая на место съехавшую лямку. — И как нам решить эту проблему?
Изабель вспыхнула, ей хотелось убить Эрика за его внезапную игривость. Глядя перед собой, она лихорадочно соображала. Что будет правильным? Уйти? Или же остаться?
— Изабель… если тебе тяжело сказать прямо, ты всё ещё можешь дать мне пощёчину, — с жаром прошептал он ей на ухо, ненавязчиво прильнув к её телу. Девушка вновь задрожала, — а можешь ещё раз поцеловать меня. И я всё пойму.
Изабель в нерешительности кусала губы. Эрик приблизился, провёл пальцами по линии челюсти. С каждым его прикосновением сопротивляться было всё тяжелее.
— Я буду нежен.
Изабель вздрогнула и встретилась с ним взглядом. Их губы вновь оказались слишком близко. Непозволительно близко. Опасно близко.
— Обещаешь..?
Глава 10
Впервые за много лет Изабель проснулась отдохнувшей, выспавшейся, но самое главное — не от кошмара.
В первую секунду она не узнала комнату, в которой заснула, но потом услышала рядом глубокое, тихое дыхание. Эрик спал рядом, чуть ли не с головой укрывшись одеялом, словно ему было ужасно холодно.
Или же даже во сне он хотел скрыть свои жуткие шрамы.
Они тянулись по всему телу ужасными язвами, алевшими на фоне здоровой белой кожи. Эрик не позволял Изабель как следует рассмотреть их, всё время отвлекал её внимание, пока в конечном итоге не толкнул девушку в тёмную комнату.
Сейчас Изабель вглядывалась в него в темноте. Думая о его страхах, о том, как сильно он переживал из-за своей внешности, она испытывала к нему такую нежность, от которой щемило сердце.
Больше девушка не видела в нём недостатков. А даже если они и были, то в её глазах становились продолжением его достоинств.
Закусив губу, Изабель поднялась с кровати, стараясь не шуметь. Спать она больше не могла, да и не хотела разбудить Эрика. Но ей хотелось работать. Сейчас вместе с лёгкостью она чувствовала воздушную эйфорию, которая всегда сопровождалась вдохновением. Слова сами складывались в рифмованные строфы, и девушке не терпелось их записать.
Наощупь она добралась до выхода из комнаты, закрыла за собой дверь и включила свет. Кабинет. Высокие шкафы, тянувшиеся от пола до потолка, едва не ломились от книг, на тяжёлом деревянном столе располагались чистые листы и исписанные и исчёрканные нотные тетради; на диване, будто оставленные в спешке, лежали гитара и скрипка в футляре.
— Есть ли инструмент, который тебе не покорился? — прошептала Изабель.
На кресле у стола висела рубашка Эрика. Изабель надела её и улыбнулась, ощутив знакомый запах парфюма.
Сев в кресло, она пролистала законченные партитуры. Как выяснилось, Эрик обожал классические произведения и особую симпатию питал к темам мести, двойной жизни, монстрам. Квазимодо, Франкенштейн, Мрачный жнец, Человек-невидимка, Мумия и даже Носферату. Несложно было догадаться, с кем ассоциировал себя автор, чью личную драму ему было так легко вообразить.
Следовало отдать Эрику должное, сюжеты были разнообразными, а его монстры становились то положительными персонажами, то злодеями, то трагическими жертвами, то воплощённым правосудием. Изабель просмотрела не все творения Призрака Оперы, но среди всех чудовищ нашла лишь одного человека.
Дона Жуана.
Изабель не стала читать, отложила на потом. Наверное, Эрик де Валуа вспомнил о прежней жизни, когда не было ни ожогов, ни инсценированной смерти, ни мести. Лишь свет софитов, слава и восхищение зрителя.
Интересно было бы увидеть его прежним. Высокомерным и завораживающим Эриком де Валуа, а не сломленным Призраком Оперы.
Думая о нём, Изабель вновь ощутила, как слова сами собой стали складываться в рифмованные строфы. У неё не было ни задумки, ни чёткого сюжета, лишь спонтанное, необузданное вдохновение, которое ещё следовало облечь в форму.
Она принялась писать. Строку за строкой, что-то тихо подпевая себе под нос, что-то шепча. Ручка издавала громкий шорох, синие чернила быстро заполнили первый лист, второй, третий… и пускай это были обыкновенные черновые зарисовки, Изабель впервые за долгое время чувствовала радость творчества. По крайней мере, у неё не возникало желания перечитать каждую строку, перечеркать весь лист и переписать его из-за его несовершенства.
Изабель не знала, сколько проработала, сидя за столом Эрика.
— …взмыв над бездной, над Землёю, я закрою Солнца свет. Реки крови разольются, и всем вам спасенья нет.
— Да, — ответила она. — Именно с такой интонацией.
Изабель моргнула, потом подняла взгляд на мужчину, заглядывавшего в черновик из-за её плеча. Он уже надел чистую рубашку, жилет, брюки.
И свою пресловутую маску.
Призрак Оперы вернулся — строгий, суровый и отчуждённый, как само воплощение возвышенного искусства.
Не зная, что сказать, он скользил взглядом по тексту, и его лицо оставалось невозмутимым, не выражало эмоций.
— Читать будет удобнее, если ты меня обнимешь, — улыбнулась Изабель.
Он сделал вид, что пропустил её слова мимо ушей, хотя его глаза застыли на одной точке, перестали скользить по тексту, и в них отразился огонёк любопытства.
— И почерк станет понятнее, — она убрала волосы за плечи, — если поцелуешь.
— Как это должно повлиять на восприятие?
— Попробуй — и узнаешь.
Призрак скользнул взглядом по её лицу, задержав его на губах. Изабель прекрасно видела, что сосредоточиться на тексте он больше не в состоянии, но мужчина всё же сделал над собой усилие.
А потому не сдержалась девушка.
— Зараза.
Подскочив, она обвила руками его шею, навалилась на него, едва
