Шрифт:
Закладка:
— Ещё какие-то претензии имеются? — спросил я. — Может, ты хотела о чём-то поговорить?
На самом деле меня больше всего интересовало, не возникло ли у неё проблем с её подопечными. Она подняла голову и посмотрела на меня.
— Я бы хотела узнать больше о проте.
— Ты имеешь в виду Роберта. Прот всего лишь вторичная личность.
— На собрании я узнала, что вы не можете достучаться до Роберта. Какие методы уже пробовали?
«Боже правый!» — подумал я. Она хочет помочь мне. Не знаю, как это воспринимать — как оскорбление или как комплимент. Но чем чёрт не шутит, может, она заметит то, что я пропустил. Я коротко рассказал ей о первом и втором «визите» прота, какого прогресса мы достигли (если достигли) за четыре беседы с момента его возвращения.
— Свисток в этот раз не сработал?
— Насколько я могу судить, нет. Роберт ещё глубже ушел в себя, чем семь лет назад.
— Но раньше свисток помогал его вытащить?
— Да.
— С гипнозом или без?
— Без. Это было постгипнотическое внушение.
— Вы пытались подуть в свисток, когда пациент был под гипнозом?
У меня отвисла челюсть. Затем я обжёг небо. Каким я был дураком! В 1995 году достучаться до Роба было намного легче, и я по ошибке считал, что в гипнозе нет необходимости и сегодня.
Не произнеся ни слова, Лаура опустила голову и вернулась к чтению статьи. Но её глаза были яснее, чем прежде, и я был почти уверен, что она улыбалась.
Лекция в четверг стала ещё одной катастрофой. Когда я сообщил, что прот не согласился участвовать в эксперименте с путешествиями на луче света, аудитория зашумела. Вспыхнула дискуссия (как будто я вообще отсутствовал) о том, доказывает ли отказ прота его человеческую природу. Когда я добился контроля над аудиторией и вернулся к рассказу о расстройствах пищевого поведения, отовсюду доносились шарканье, шелест бумаг, кашель и неизбежное: «А эта тема будет на экзамене?»
Я был уставшим и старался рассказать материал как можно быстрее. Как и раньше, мои мысли занимал прот и все нежелательные последствия, к которым всегда приводило его присутствие, хотя я слышал, что последний его визит в третье отделение имел заметный благотворный эффект. И Милтон тоже сильно изменился: не просто перестал шутить и балагурить на каждом шагу, жонглировать овощами и кататься на своём моноцикле[87], - он просто не мог продолжать этим заниматься, не мог вспомнить ни одной шутки. По мнению Бетти МакАллистер и других медсестёр, «Дядюшка Милти» был так же здоров, как они, и был готов к переводу в первое отделение.
А что насчёт Кассандры? Почему она стала более отрешённой, чем раньше, и как это связано с протом? Конечно, мои мысли в первую очередь фокусировались на Роберте. Я должен был снова его найти, даже если это потребует введения его «инопланетного» друга в гипнотический транс. Если и он не подействует, я планирую сымитировать события из его раннего детства, а затем резко вернуть в сознание тем или иным способом. Надеюсь только, что шок не станет для него ещё одним коротким замыканием.
Я снова не принёс чашу с фруктами. Хотел, чтобы прот почувствовал себя нервным и неуверенным. Он вошёл в мой кабинет, огляделся по сторонам, пожал плечами и сел в кресло.
— Как ты сегодня? — спросил я небрежно.
— Офигенно, — ответил прот немного демонстративно.
— Ты разговаривал с агентами ЦРУ сегодня?
— С?^/ сен ^ ор, я вижу цру на побережье[88].
— Что ты им сказал?
— Сказал, что для путешествия на луче света нужно использовать зеркала.
— Что ещё?
— Они интересовались, не объяснял ли я весь процесс зарубежным войскам.
— А ты?
— Я спросил: «Что ты имеешь в виду под „зарубежный“, белый человек?»
Я улыбнулся.
— И?
— Они потребовали подписать документ, в котором я даю обещание никому не рассказывать, как это делается.
— И ты подписал?
— Нет.
— Как они отреагировали?
— Предложили мне ценные бумаги.
Я не сдержался и фыркнул.
— Что-то еще?
— Попросили не покидать стен института.
— Ты согласился?
— Я сказал, что останусь до тридцать первого декабря. За исключением пары экскурсий.
— Как они прокомментировали твои планы?
— Пообещали следить за мной.
— Раз уж ты напомнил. Расскажи, пожалуйста, как ты выбрался из института незамеченным?
— Ты способен увидеть фотон?[89] — спросил прот со знакомой ухмылкой.
— Это то, из чего состоит свет, да?
— Более или менее.
— А ты способен пройти сквозь двери?
— Ты же знаешь, джин, что свет не может проникать сквозь двери.
— Означает ли это, что, если мы оставим тебя в комнате без окон, ты не сможешь из неё выбраться?
— Конечно же, нет. Я просто открою дверь и покину комнату.
— А что, если дверь будет заперта?
Прот покачал головой. Должно быть, для него я выглядел как самый тупой человек на Земле.
— Джино, на ЗЕМЛЕ нет замка, который я не смог бы открыть. Но если ты хочешь сыграть ещё в одну из своих детских игр…
— А что, если в комнате не будет дверей?
— Как я попаду внутрь, если в ней не будет дверей?
— Ну, мы можем построить стену вокруг тебя.
— И что удержит меня от побега, пока вы будете возводить стены?
— Мы можем… — но время шло, и я больше не мог тратить его на пустые разговоры.
— Ладно, забудь. Видишь то маленькое пятнышко на стене за моей спиной?
Прот пропел:
— Эта дрееевняя чёрная магия (пауза) околдоваааала меняя…. Один-два-три-четыре… — и погрузился в привычно глубокий гипнотический транс.
Я немного подождал, потом мягко произнёс:
— Роб, ты не мог бы выйти на минутку? Есть кое-что важное, что мне хотелось бы обсудить с тобой.
Ни малейшего признака, что Роберт меня услышал.
— Роб, думаю, мне известно, что тебя беспокоит. Что причиняет тебе столько страданий. Можно я расскажу об этом?
Роберт даже не шелохнулся. Но, конечно, он мог симулировать нужную реакцию в 1995 году. Как говорил старый учитель: «Если ничего не помогает, попробуй кувалду».
— Роб, я подозреваю, что над тобой могли издеваться в самый ранний период жизни, когда ты был совсем маленьким. Издеваться таким образом, о котором ты даже не помнишь, и это как-то связано с более поздними издевательствами дяди Дэйва и тёти Кэтрин. Это было что-то ужасное, и оно навсегда изменило твою жизнь, но что бы ни случилось
