Четвертый этап (900–1000): дружинные могильники: 1 – Ладога (Плакун, 825–925 гг.); 31 – Гнездово; 32 – Чернигов (Шестовицы); 33 – Киев (могильник I и II, по М. К. Каргеру)

Возникает ряд небольших, локальных центров на Волховско-Днепровском пути, таких как селище и могильник культуры длинных курганов в Торопце (бассейн Западной Двины); селище и могильник близ более раннего городища у дер. Рокот, селище, могильник и более раннее городище у дер. Кислая, курганы и городище у дер. Новоселки – в Днепро-Двинском междуречье (Лебедев и др., 1975). В кладе у дер. Кислая вместе с арабским серебром найден датский полубрактеат Хедебю (ок. 825 г.), поступивший, видимо, по Двинскому пути из области наиболее ранней стабилизации славяно-скандинавских отношений (Булкин, 1977: 102; Herrmann, 1982: 125). Остальные находки – второй половины IX в. В курганах у дер. Новоселки с норманнскими вещами и чертами обряда сочетаются особенности, характерные для местных балтских племен (Шмидт, 1963: 114–123). К этому времени относятся и наиболее ранние комплексы Гнездова, нового центра на выходе с волоков двинской системы на Днепр. Гнездовский курган № 15 (10) из раскопок первого исследователя гнездовских древностей М. Ф. Кусцинского содержал набор вещей, куда входит меч типа Е (вариант, относящийся к первой половине IX в.), копье с «готическим» орнаментом (VIII–IX вв.), гривна с «молоточками Тора» и другие веши, позволяющие датировать комплекс второй половиной IX в. (Булкин, Назаренко, 1971: 16).

Система «широтных путей» (Волхов – Новгород – Мста – Верхняя Волга; Западная Двина – Днепр (Смоленск – Гнездово) – Ока) обеспечивала выходы к непосредственным источникам арабского серебра на Волжском пути, а активное участие в создании этой системы местного населения обеспечило дальнейший рост магистральных водных путей и центров.

Третий этап (850–950) ознаменован превращением в крупнейший узел связей по Пути из варяг в греки Гнездовского поселения, отождествляемого с первоначальным Смоленском (Ляпушкин, 1971; Алексеев, 1980: 135–146).

Гнездовский комплект памятников на правом берегу Днепра включает Большое (Центральное) городище, селище и курганный могильник, а также обособленный Ольшанский комплект и несколько кладов. Материалы курганов и поселений свидетельствуют об их одновременности (Ляпушкин, 1968б: 43–44; Авдусин, 1970а, 1970б: 241–242).

Хронология гнездовского комплекта памятников по периодизации, разработанной В. А. Булкиным, охватывает три стадии: для ранней (время сложения поселения и могильника) характерны мечи IX – первой половины Х в. (типы D, Е, Н), фибулы IX в., монеты IX – начала X в., преимущественно лепная керамика. Вторая стадия (время расцвета Гнездова) представлена мечами типов V, X, Y (X – начало XI в.), монетами X в. (начиная с 920-х гг.), фибулами X в. (в основном, второй половины столетия – начала XI в.); к этому же времени относится большинство из найденных в Гнездове кладов (не менее семи). Третья стадия в курганных комплексах представлена гончарной керамикой с клеймами мастеров, наиболее поздними монетами, распространением погребений по обряду трупоположения (Булкин и др., 1978: 38).

Таким образом, зародившись во второй половине IX – начале X в., «гнездовский Смоленск» пережил расцвет в X в., во второй половине столетия намечается его упадок (проявившийся в появлении обособленного Ольшанского комплекта памятников), который и завершается в конце X – первой половине XI в., одновременно с появлением «княжеского Смоленска» на его современном месте, с центром на Соборной горе (Алексеев, 1980: 145–148).

Те же три стадии выделяются и по материалам поселения. Гнездовское селище И. И. Ляпушкин (по данным раскопок 1967 г.) датировал началом IX в., и к этому времени он отнес наиболее сохранные, не потревоженные распашкой участки культурного слоя с лепной славянской керамикой в углубленных постройках производственного назначения, ранним образцом славянского пятилучевого височного кольца, аналогичного кольцам славянских памятников днепровского Левобережья (Ляпушкин, 1971).

Большое городище выделилось из состава открытого поселения не ранее начала X в., когда были сооружены земляные укрепления (Авдусин и др., 1979: 49; Пушкина, 1983). Во второй половине X в. обособляется Ольшанский комплекс памятников, а в первой половине XI в. жизнь в Гнездове замирает.

Наряду с обслуживанием водного торгового пути важное место в жизни Гнездова занимало военное дело: выделяются курганы военных предводителей, рядовых дружинников и ополченцев; в честь погибших в далеких походах были сооружены величественные меморативные насыпи (Авдусин, 1952б: 323; Булкин, 1970: 207; 1973).

Торговые обороты в Гнездове засвидетельствованы находками кладов, состоящих из восточных монет, предметов скандинавского импорта и вещей местного происхождения, среди которых – великолепные образцы ювелирного ремесла, «гибридизирующего» славянские и скандинавские художественные традиции.

57 монет найдено в курганах Гнездова. Свыше 18 % монетных находок в могильнике и на поселении относится ко времени ок. 800 г., столько же – к 800–900 гг., остальные – к 900–970 гг. Гнездовское население активно включается в монетное обращение со второй половины IX в. (до рубежа IX–X вв.); во втором – пятом десятилетиях X в. серебро поступало сюда наиболее интенсивно, а в 960-х гг. приток его резко сокращается (Пушкина, 1982). Торговля была тесно связана с военным делом: в дружинных курганах наряду с оружием есть предметы торгового снаряжения, а также вещи явно привозные. Наиболее известная из таких находок – уникальная для Древней Руси причерноморская амфора с кириллической надписью, которая читается как «Гороухща» (горючая, напиток типа бренди, горилки). Она найдена в кургане № 13 раскопок Д. А. Авдусина 1949 г. (Авдусин, 1952б: 334). Курган, по определению автора, относится к числу скандинавских погребений Гнездова (Авдусин, 1974: 83) и датирован первой четвертью X в. (Авдусин, 1952а: 320–321; 1970б: 113).

Не только торговля экзотическими заморскими товарами, и не только военные походы были занятиями жителей Гнездова. Здесь древнерусское ремесло проходит важный этап развития. Исследованный И. И. Ляпушкиным участок поселения на мысу, образованном берегами Днепра и р. Свинки, был занят мастерскими по обработке цветных металлов (Ляпушкин, 1971: 36). Образцами высокоразвитого ремесла являются найденные в гнездовских курганах вещи-гибриды, такие, как фибула (типа находки на Рюриковом городище, с маской героя, пожираемого змеей), меч из кургана Ц‑2 (раскопки Д. А. Авдусина) с орнаментом рукояти, воспроизводящим мотивы декора скорлупообразных фибул. Эти находки свидетельствуют о том, что связи с Северной Европой не ограничивались ввозом готовых изделий. Исследователи предполагают, что в X в. некоторые скандинавские ремесленники поселились и начали работать в восточноевропейских центрах, испытывая воздействие местных художественных традиций (Arbman, 1960: 132–134; Корзухина, 1965; 1973). Вещи-гибриды являются отражением процесса этнокультурной интеграции, который в Гнездове проявился также в развитии погребального обряда.

Этнически неоднородное поселение, возникшее на основе селища тушемлинской культуры (к которой восходит культура смоленских длинных курганов), Гнездово объединило славянские, балтские, скандинавские, восточнофинские этнические традиции и стало одним из центров формирования древнерусской восточнославянской группировки кривичей X–XI вв. (Шмидт, 1970: 104–108; 1974; Булкин и др., 1978: 48). Эволюция погребальных обрядов свидетельствует о стирании этнических различий и о нарастающей социальной стратификации (Булкин, 1970; Шмидт, 1967: 51). Представляя собою особый тип