благородные девственницы, смазливые барышни, одинокие и праздные, не ведающие никаких забот, ведущие жизнь бездеятельную и праздную, прекрасно питающиеся, живущие в просторном доме и бывающие в веселом обществе, быть может дурно распорядившиеся собой и не склонные оказывать хоть какое-то сопротивление, неудовлетворенные в других отношениях, неустойчивые в своих суждениях и здоровые телом, а также подверженные страстям (grandiores virgines, говорит Меркадо, steriles et viduae plerumque melancholicae [большинство немолодых уже девственниц, бездетных женщин и вдов обычно подвержено меланхолии], они-то и бывают по большей части подвержены вредному влиянию и склонны к этому недугу. Я не столь уж сильно сочувствую тем из них, чье положение может быть облегчено каким-либо иным способом, а сопереживаю единственно только тем, кто при сильном темпераменте и врожденном здоровье бывает насильственно увлечен этим потоком внутренних соков, и, хотя сами по себе они скромны, рассудительны, религиозны, добродетельны и с хорошими наклонностями (каковы в действительности многие страдающие от этого девицы), однако все же не в силах оказать сопротивление; эти горести вскоре обнаружатся, недуг возьмет свое и проявится со всей очевидностью, так что помочь тут каким-либо иным образом невозможно. Однако куда я забрел? В какой предмет я опрометчиво устремился? Что общего у меня с монахинями, девушками, девственницами и вдовами? Ведь сам я холостяк и веду в колледже монашеский образ жизни, nae ego sane ineptus qui haec dixerim [так что мне пускаться в подобные рассуждения глупо до чрезвычайности]; признаюсь, мне так же мало это подобает, как девственной Палладе{1927}, вспыхивавшей румянцем всякий раз, когда Юпитеру случалось говорить о любовных материях в ее присутствии; она в таких случаях отворачивалась, me reprimam [а посему я на этом и остановлюсь] и, хотя предмет моих рассуждений требует этого, не скажу больше ни слова.

Но я все же обязан и хочу сказать немного больше, добавить еще одно-два слова in gratiam virginum et viduarum [в защиту девушек и вдов], в защиту всех этих несчастных и из сострадания к их нынешнему положению. И поскольку у меня нет иного выбора, кроме как сочувствовать им в их несчастье, являющемся следствием этого недуга, и они лишены в этом случае помощи, то я считаю необходимым выступить против тех, кто куда более повинен в таком положении, нежели перечисленные выше очевидные причины, и столь же сурово осудить тех тиранствующих псевдополитиков{1928}, суеверные ордена, безрассудные обеты, бессердечных родителей, опекунов, жестокосердых друзей, свойственников (называйте их как вам угодно), тех беззаботных и тупых наблюдателей, которые из корыстных соображений, скаредности, беспечной нерадивости или сообразуясь с собственными частными целями (cum sibi sit interim bene) [сами занимая между тем весьма удобное положение], способны столь сурово отвергать, упорно игнорировать и нечестиво презирать без всяких угрызений совести и сочувствия слезы, вздохи, стоны и горестные бедствия несчастных душ, приговоренных к этому бремени. Сколь отвратительны и ужасны эти суеверные и безрассудные уставы католических монастырей, с помощью которых насильственно обязывают мужчин и женщин дать обет девственности, вести одинокую жизнь, против всяких законов природы, вопреки религии, благоразумию и гуманности и таким образом умерщвлять, насиловать и подавлять юношеские силы! с помощью строгих установлений, суровых законов, тщетных увещеваний преграждать им путь к тому, к чему в силу врожденного темперамента они так неистово склоняются, настоятельно влекутся, устремляются, подчас непреодолимо приходят даже во вред собственному душевному здоровью и хорошему состоянию тела и рассудка! И все это совершается ради низменных и тайных целей, ради поддержания грубых суеверий, обогащения и расширения своих земель, а также из лживого убеждения, будто, препятствуя некоторым бракам, они тем самым освобождают мир от лишних нищих, а свои приходы — от наводняющих их сирот! Близорукие политики! Haeccine fieri flagitia? Разве можно оправдывать такие преступления подобным доводом? Лучше вступить в брак, нежели разжигаться, говорит апостол{1929}, однако они придерживаются иного мнения. Они прибегнут ко всем возможным мерам, дабы погасить пожар в горящем доме соседа, однако на огонь сладострастия, который вырывается наружу столь прискорбными языками пламени, они не станут обращать никакого внимания; ведь нередко их собственное нутро, их плоть и кровь будут так же неистовствовать и гореть, а они и не заметят этого: Miserum est, говорит Августин, seipsum non miserescere{1930}, а между тем несчастны те, кто не в состоянии пожалеть себя, порадеть об общем благе, а per consequens [следовательно], и о своем собственном. А ведь стоит им только принять в соображение, какие устрашающие болезни, плачевные недуги и тяжкие затруднения приносит людям обоего пола это насильственное воздержание; мне мучительно даже помыслить об этом, но еще намного больше — рассказывать о столь частых абортах и умерщвлении детей в их монастырях (прочитайте об этом у Кемнизия[2626] и других), об их общеизвестном распутстве, их spintrias, tribadas, ambubaias{1931} [спинтриях, трибадах и танцовщицах] и пр., их изнасилованиях, кровосмешениях, прелюбодеяниях, мастурбациях, содомии, мужеложстве монахов в монастырях и среди нищенствующей братии. Посмотрите «Посещение монастырей» Бейля{1932}, а также Меркуриалиса[2627], Родерика а Кастро, Питера Фореста и многих других врачей. Мне известны их обычные оправдания и извинения в связи с этими вещами, sed viderint politici, medici, theologi [однако пусть политики, врачи и теологи присмотрятся к этому], а мне будет более уместно повстречаться с ними в другом месте[2628].

Illius viduae, aut patronum virginis hujus,

Ne me forte putes, verbum non amplius addam{1933}.

[Но умолкаю, дабы не подумали вы, будто здесь

Именно эту вдову или деву хочу защитить я.]

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ПОДРАЗДЕЛ I

Непосредственные причины этих описанных выше симптомов

По моему суждению, едва ли можно принесть меланхоликам, мучимым подобными симптомами, лучшее удовлетворение, нежели указав им на причины, от которых они проистекают: что дело не в кознях дьявола, как они предполагают, и не в том, что их околдовали или что от них отказался Господь, не слышит и не видит их, как многие из них думают, а вызвано это естественными и внутренними причинами; зная эти причины, они сумеют лучше избежать их последствий или, по крайней мере, с большим терпением сносить их. Самыми горестными и распространенными симптомами являются страх и печаль, причем они возникают совершенно без всякого повода, и при этом недуге даже самые мудрые и рассудительные не в силах их избежать. Причины, в силу которых