Шрифт:
Закладка:
Я хочу видеть тебя, так хочу и — боюсь.
Ольгунка моя, как хочу я принимать все в вере и церковном так же просто, так же прямо сердцем, как самый простой русский человек! Тогда — легко.
Вчера инженер, который дал проект корпуса «Нормандии» (фр.)681а сказал мне: «Ваш „Старый Валаам“ меня унес».
Я всю Пятидесятницу буду ходить ко всенощной и обедне. Это так покоит. О, если бы ты..! Мы будем так — в России.
Оля, не забывай меня.
175
О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву
1. IV.42
Светлый мой Ванечка, дружок родной!
Сегодня твое «Вербное Воскресенье»… Как мне тебя благодарить, радость моя?! Я знаю этот твой рассказ. Чудный! А вчера было твое от 16.III (позднейшие были получены раньше). Я умилена, расстрогана, унесена твоим чудным сердцем! О «Куликовом поле» я иначе и не думала. И когда ты мне написал, что хотел бы издать «священной книжкой», то это явилось мне как само собой разумеющимся. М. б. я не оформляла до твоего письма, но я не могу себе иначе представить. Это же совсем нечто особенное. Ты ни с чем бы не мог его связать. Ванёк, родной, ты писал об интересе твоими вещами для экрана… Что именно? Неужели «Чаша»? Но это же невозможно! Не мыслю иначе, как кощунство «Чашу» на чужом экране, на чужом языке. Это только наше. Так я чувствую. Эту вещь, конечно, оценят и в переводе, но не поймут ее душу _н_и_к_о_г_д_а_ _ч_у_ж_и_е, _к_т_о_ _б_ы_ _о_н_и, эти чужие, ни были! Ванечка, твой «Въезд в Париж» куда шире надо рассматривать, и то, что ты узнал в Париже и т. д., я узнала так же _н_е_п_р_е_л_о_ж_н_о_ на своем месте, _д_а_в_н_о. Или ты мне не веришь?! Тебя трогает понимание твоего искусства такими людьми, как та дама, знакомая матери Ива. Но почему тебя это так трогает? Тебе мало признания, любви мне подобных?
Ты культуру признаешь только за ними? И это тебе льстит? Да, они ценят тебя, но кто же должны быть те люди, которые, зная тебя, не ценят тебя? Это же не люди. Ты только наш, только такого я тебя люблю! И я только наша!
Прости, что высказываю свое мнение, но я не могу иначе думать. «Няня из Москвы» была бы дивным явлением на экране. Не думаешь ли ты? И какое богатство! Безграничность! Чудо! Но осторожно доверяйся. Вспомни, как испоганена была «Анна Каренина» этой жердью-ломакой Гретой-Гарбо682! И не только это, а и все! «Чаша» только для Родины! Но, это мое мнение, конечно, ни к чему. Это твое дело. И прости, если я нескромна!
До чего же все здешние — другие люди! Не только голландцы, но все! Представь пример ничтожный: на днях я получила вазу с орхидеей, причудливо, роскошно устроенная зелень и т. п. Для меня все цветы милы! Независимо от их цены в магазине… Для них же… о! Все отделение знало о чудесном цветке. Вечером того дня моя любимая сестра уходила на свадьбу ее брата, по-ребячески радуясь ее новому платью и всему. Девочка не видит никакой радости в жизни и находит еще массу солнца у себя в душе для других. Мне пришло желание ей сделать радость, и я представила себе ее на празднике, вырвавшуюся на минутку из нашего ада. И я ей подарила эту орхидею, чтобы приколола к платью. Детская радость, смущение, ни за что не хочет, не может принять… но я настаиваю.
Если бы ты знал, что было после ее ухода! Что за волнение! Как я могла такую «дорогую» вещь отдать?! Начались пересчеты, сколько могла она стоить??? Моя соседка, тяжело больная пожилая женщина так разволновалась, что сотню раз всем пересказывала, даже своим родным… Они прямо порицали меня, осуждали, как это я не понимаю, что такой цветок «реклама» для меня! И когда я, наконец, громко и долго стала хохотать, то они заявили: «…и Вы же обижаете того, кто принес!» Об этом я, правда, не думала… Ты понимаешь, какие все у них интересы. И женщины их, поверь, за букет орхидей сочтут себя «обязанными» любому подлецу. А отказаться принять «дары» они не в силах! За чашку кофе (!) не преувеличиваю, уже «платили». Я сама этому была свидетель! И все, все такие!! Поверь мне! Есть исключения, конечно. Но атмосфера, канва, что ли, таковы, что образуются такие «рисунки». Ну, довольно! Ваню-шечка, вчера я могла в 1-ый раз встать. Еле-еле спустила ноги с постели, а встать могла только держась за сестру, 1/2 ч. сидела я с сердцебиением, с радостью опять легла. Сегодня немного лучше. Вставала, но очень устала. Я не понимаю, одна дама после операции гораздо сильнее, чем я. Неужели такая огромная потеря крови? Я совершенно восковая, особенно ноги и руки, а лицо очень свежо. Все дивятся на мой «тэн»[269]. Но это — обман. Папа такой же был. Сегодня жду v. Capellen. Вчера ассистент его был, очень милый. Много шутил и уверял, что ничего страшного нет, просил не пугаться, если покажется кровь. Сказал, что счастлив, что наконец-то знает, что я тоже умею улыбаться. И правда, иначе, как страдающей меня он не видал. Такой маленький-маленький, «кукольный» гномик, этот доктор. Что-то забавно-детское в нем. Не молодой. Комедия, если у него большие дети! Таких малюсеньких я никогда не видала! У нас был маленький мальчик 6 лет, без одной почки. Приходил иногда ко мне, — хоть немножко было приветней. Я не знаю, отпустят ли меня домой на Пасху. И если да, то как я доеду. Я так слаба! Ну, что мне с собой делать!? Я чудесно питаюсь: яйца свои, молоко свое. Не беспокойся об этом. Но в том-то и ужас, что при таком питании я все такая же тень. Миндальное молоко… откуда? Миндаля же нет! В то, первое кровоизлияние меня поили и кормили миндалем. Мне нужны апельсины и грейпфруты, но их нет! Только в больницах дают. И здесь я уже 3 раза получала. О. Дионисий рассказывал, что у Вас есть все это. Кстати о нем: ты его не обижай понапрасну. Его замечание о «крестном пути» ты понял (я знаю как!) неправильно! Здесь ни «зоркость» матушки, ни «догадки»… О. Дионисий меня ведь знает не с сегодня. Я у него давно уже говела. То, что я назвала «зрелостью» и «чуткостью» его — так и есть. И если бы
