В рядах руководства Свободных профсоюзов отказ социал-демократов от поддержки «президентского» канцлерства Шлейхера был воспринят с озабоченностью. Федеральное правления АДГБ, несмотря на все имевшиеся сомнения в отношении «добросовестности» Шлейхера, пришло 29 ноября к решению, что «профсоюзы не должны исключать сами себя из политики». И хотя СДПГ оказалась теперь в чрезвычайно тяжелой ситуации, «тем не менее принципиальная борьба против любого вида президентского правительства кажется сомнительной. Партия должна поразмыслить над тем, что случится после того, как выяснится отсутствие возможности сформировать правительство парламентского большинства. Оппозиция любой ценой означает добровольную ликвидацию нашего влияния»{586}.

Для внимательного наблюдателя противоречия между АДГБ и СДПГ отнюдь не были сюрпризом. 14 октября Лейпарт выступил в федеральной школе своего союза в Бернау с речью на тему «Культурные задачи профсоюзов», в которой демонстративно попытался освободиться от «партийных оков». «Ни один социальный слой не может избежать национального развития», — гласило одно из ключевых предложений его речи. Профсоюзы должны были, согласно воззрениям их председателя, организовывать рабочих, чтобы «разбудить в них чувство общности и воспитывать дух товарищества», — профсоюзы находятся «на службе у народа» и ведут свою «социальную борьбу в интересах нации»; как социалисты, они тем не менее не лишены «религиозного чувства», и даже более — им знаком «солдатский дух единения и готовности нести жертвы ради общего дела».

В своем выступлении Лейпарт не процитировал напрямую опубликованную незадолго до того книгу Эрнста Юнгера «Рабочий. Власть и образ». Однако совершенно очевидно, что автор речи в Бернау — Лотар Эрдман, редактор профсоюзного ежемесячника «Ди Арбайт», отдал дань новейшему произведению самого значительного автора немецких правых: рабочий, как солдат труда, который в отличие от либералов служит всей нации, не имел ничего общего с классово сознательным пролетарием, зато очень много общего — с образом, нарисованным Юнгером.

То, что большие куски из речи Лейпарта первой среди ежедневных газет опубликовала именно «Теглихе Рундшау», руководство которой при финансовой поддержке министерства рейхсвера перешло в августе 1932 г. к кружку деятелей под руководством Ганса Церера, и которая с тех пор, хотя и не всегда справедливо, считалась рупором идей Шлейхера, было далеко не случайным. Еще более сенсационным было одобрение, высказанное национал-социалистом Грегором Штрассером в адрес социал-демократа Теодора Лейпарта. Руководитель политической организации НСДАП заявил 20 октября, выступая в Берлинском дворце спорта, что в речи Лейпарта присутствуют предложения, «которые открывают в будущем широкие перспективы, конечно, если они высказаны не кривя душой». По сообщению «Теглихе Рундшау», Штрассер призвал профсоюзы, «полностью признавая их профессиональную необходимость, сделать выводы из заявления их председателя и продемонстрировать всем свой партийно-политический нейтралитет, порвав с партией “Хайльмана и Гильфердинга” — СДПГ, возглавляемой интернационально настроенной интеллектуальной группой».

Председатель ДДГБ тотчас же опроверг сообщения в прессе, согласно которым образовалось нечто вроде единого фронта Шлейхера— Лейпарта — Штрассера, что означало бы тем самым создание пропагандируемой кружком Церера новой оси немецкой политики. Но подобные спекуляции вызывала речь в Бернау: Лейпарт, заявив о своей приверженности национализму, дал сигнал политическому лагерю правых, который был соответствующим образом им воспринят. Отмежевание от СДПГ было намеренным и родилось не в данный момент: самое позднее с момента выборов в рейхстаг 31 июля 1932 г. Лейпарт и его самое ближнее окружение готовились к ситуации, в которой тесная привязанность к СДПГ стала бы скорее помехой{587}.

В конце ноября усилия по созданию «поперечного фронта», объединяющего политические силы от профсоюзов до национал-социалистов, вступили в новую стадию. Но Шлейхер мог записать на свой счет только определенные успехи, достигнутые у профсоюзов и центристских партий. От Гитлера, напротив, министр рейхсвера получил 30 ноября отказ. Первоначально Гитлер действительно хотел приехать в этот день в столицу рейха для проведения переговоров со Шлейхером. Но в последний момент он решил иначе, высадился в Йене из ночного поезда Мюнхен — Берлин и отправился в Веймар, чтобы принять участие в муниципальных выборах и выборах в крайстаг в Тюрингии. Грегор Штрассер, поспешивший из Берлина в Веймар, чтобы убедить Гитлера заключить сделку со Шлейхером, не смог изменить решения фюрера. Неудача также постигла оберлейтенанта Отта из министерства рейхсвера, который 30 ноября в Веймаре предложил Гитлеру пост вице-канцлера в правительстве Шлейхера. В этот же день Гитлер отклонил переданное по телефону предложение статс-секретаря Мейснера встретиться на следующий день в Берлине с рейхспрезидентом.

Гитлер знал, что Гинденбург все еще не был готов назначить его рейхсканцлером. Так как фюрер не желал никакой иной формы своего участия во власти, кроме рейхсканцлерства, то очередной разговор с рейхспрезидентом, по его мнению, не только не имел никакого смысла, но и был опасен: Гитлер боялся, что после аудиенции у рейхспрезидента его в очередной раз ошельмуют перед общественностью, как это уже случилось 13 августа 1932 г. и в менее болезненной форме 24 ноября 1932 г. В этой ситуации встреча со Шлейхером также не сулила Гитлеру никакой выгоды. Не стоило ожидать, что Шлейхер сможет преодолеть вето Гинденбурга, наложенное на канцлерские амбиции Гитлера, даже если это будет отвечать его намерениям. При таких обстоятельствах вождю НСДАП казалось самым разумным в настоящий момент повернуться спиной к власть имущим в Берлине.

Остается неизвестным, рассматривал ли Шлейхер в последние дни ноября все еще возможной договоренность с Гитлером. Характеристика ситуации, с которой он выступил 25 ноября перед членами правительства, свидетельствует против этого предположения. Однако 1 декабря 1932 г. Шлейхер заявил уполномоченному представителю Баварии, министериальдиректору Шперру, что «решение об его канцлерстве зависит не столько от него самого, а в большей степени от того, удастся ли каким-либо способом усмирить и утихомирить национал-социалистов». Это заявление прозвучало так, как будто министр рейхсвера все же надеялся на примирение со стороны Гитлера. Но если бы НСДАП приняла участие в правительстве Шлейхера, то тогда неудачей закончилось бы обеспечение безопасности левого фланга нового кабинета. Министры — национал-социалисты встретили бы решительную оппозицию со стороны социал-демократов и, несмотря на разногласия между СДПГ и АДГБ, также и со стороны свободных профсоюзов. В результате поляризация политических сил, которую Шлейхер стремился локализовать, стала бы еще сильнее, чем прежде.

Альтернативой сделке с НСДАП как с неделимым целым, пусть даже только в форме временного перемирия, был для Шлейхера пакт с Грегором Штрассером. Если бы Штрассер начал действовать на свой собственный страх и риск и переманил бы значительную часть национал-социалистов в правительственный лагерь, то это открыло бы совершено новые перспективы и изменило немецкую внутреннюю политику практически революционным образом. Но до поры до времени эта конструкция была откровенной спекуляцией. Шлейхер сам, выступая 9