вводного закона к статье 48 и оправдывала отказ от незамедлительного свержения «кабинета баронов» следующим предложением: «Самый сильный удар по правительству Папена… будет нанесен в рейхстаге посредством критики его политики, богатой только неудачами». Но самая сильная демократическая партия не указала тем самым выхода из немецкого государственного кризиса. Тактика СДПГ могла увенчаться внешним успехом только в случае, если бы, во-первых, участие в игре приняла НСДАП и не голосовала бы за предложения коммунистов о вынесении вотума недоверия правительству, и, во-вторых, если бы правительство не отвечало на решения парламента, направленные против его политики, роспуском рейхстага. Первое было столь же невероятным, как и второе. Социал-демократы предались иллюзии, когда они поверили в то, что с таким рейхстагом, сформированным в результате выборов 6 ноября, можно спасти парламентскую демократию{582}.

Партии политического католицизма питали иллюзию иного рода. Они все еще делали ставку на то, чтобы укротить национал-социалистов за счет их участия в правительстве. Первый зондаж позиций партий был предпринят в ходе переговоров, которые Папен 16 ноября провел с председателем Центра прелатом Каасом и депутатом рейхстага Иоосом: оба «центриста» потребовали отставки правительства и непосредственных переговоров между рейхспрезидентом и партиями. В публичном заявлении, тогда же переданном ими канцлеру, партия Центра высказалась за «объединение политических сил в мощную ассоциацию сотрудничества и взаимопомощи», что можно было трактовать только как перифразу коалиции с национал-социалистами. Председатель БФП Фриц Шеффер выразился яснее: в тот же день в разговоре с канцлером он назвал необходимым «подвигнуть национал-социалистическую партию к участию в правительстве, пойдя даже на такую жертву, как назначение Гитлера рейхсканцлером».

Две партии отказали канцлеру в беседе, о которой он просил. Правление социал-демократической фракции в рейхстаге отклонило поступившее приглашение в резкой форме. Все поведение Палена делало его для социал-демократов неприемлемым партнером по переговорам, — так говорилось в заявлении от 15 ноября, завершавшемся требованием отставки правительства. Гитлер был вежливее. В обстоятельном письме рейхсканцлеру от 16 ноября он изложил следующее: на основании печального опыта, полученного им 13 августа, он теперь готов обмениваться мнениями только в письменной форме. Что же касается прежних мероприятий правительства, то фюрер НСДАП отметил, что он рассматривает их «частично недостаточными, частично полностью негодными, даже опасными». Гитлер категорически исключил возможность поддержки со стороны его партии продолжения этой политики.

Итог предпринятых канцлером усилий кабинет подвел 17 ноября. Сам Папен пришел к выводу, что «достижение национальной концентрации» невозможно при его канцлерстве и рекомендовал предложить рейхспрезиденту отставку всего правительства. Шлейхер поддержал это предложение, особенно указав на то, что без предложения подать в отставку переговоры рейхспрезидента с партиями, которые должны были вскоре последовать, будут восприняты как театральный трюк. Остальные министры также высказались за отставку, при этом фон Гайл согласился с оговоркой, согласно которой кабинет должен был оставаться на своем посту в качестве управляющего делами. Гинденбург принял отставку правительства в тот же день, но полностью в соответствии с предложением фон Гайла попросил правительство временно продолжать исполнять свои обязанности{583}.

Новость об отставке правительства Папена была воспринята почти всеми политическими лагерями с глубоким удовлетворением. «Кабинет баронов» своей политикой настроил против себя народные массы в такой степени, что многим в какой-то момент даже показалось, что ситуация теперь может только улучшаться. Но каким образом преодолеть государственный кризис, 17 ноября было также неясно, как и неделями ранее.

18 ноября Гинденбург начал свои встречи с лидерами партий. Коммунисты в любом случае были исключены из списка, но в этот раз к ним добавились еще и социал-демократы: рейхспрезидент таким образом рассчитался с ними за нелицеприятный отказ Папену. Его первый собеседник, председатель партии немецких националистов Гугенберг, активно выступал за «надпартийное президентское правительство» и предостерегал, что от Гитлера можно ожидать любых сюрпризов. Подобным же образом, хотя и не так решительно, аргументировал свою позицию лидер ДФПДингельдей. Каас и Шеффер, напротив, вновь выступили за вхождение национал-социалистов в правительство, причем председатель БФП оценивал «характер и личность Гитлера как не самые худшие», но одновременно указывал на то, что из-за влечения окружения фюрера к диктатуре, в возглавляемое Гитлером правительство должны быть встроены «противовесы» и включены «сильные личности».

Самые важные переговоры рейхспрезидент провел с Гитлером. Во время первой встречи 19 ноября фюрер НСДАП предупредил, что, если его партия пойдет ко дну, тогда «Германия подвергнется еще большей опасности, т. к. в ней тогда будет насчитываться 18 миллионов марксистов, в том числе возможно от 14 до 15 миллионов коммунистов. Таким образом, если сегодня мое движение будет сохранено, то это будет полностью в интересах отечества. Предпосылкой этого будет передача руководства моему движению». По словам Гитлера, для его движения речь шла не о власти, а только о руководстве. Конечно же, можно какое-то время авторитарно править с помощью президентского кабинета. «Но долго это не продлится, еще до февраля может разразиться революция, и тогда Германия прекратит свое существование в качестве внешнеполитического фактора силы», — заявил фюрер.

На вопрос Гинденбурга, намеревается ли Гитлер вести переговоры с другими партиями по поводу конструктивной программы сотрудничества, он ответил, что сделает это только в том случае, если получит от рейхспрезидента поручение сформировать правительство: «Я верю, что я найду фундамент, на основании которого я и новое правительство сможем добиться от рейхстага принятия закона о предоставлении чрезвычайных полномочий правительству. Подобные полномочия никто не сможет получить от рейхстага, только я. Тем самым проблема будет разрешена».

Когда Гитлер 21 ноября отправлялся на очередной прием к Гинденбургу, он уже знал из сообщений прессы и от статс-секретаря Мейснера, что предложит ему рейхспрезидент: предпринять попытку в течение трех дней организовать правительство парламентского большинства. Но у Гитлера были неважные шансы заполучить большинство в рейхстаге. Гугенберг наотрез отказался поддерживать кабинет Гитлера, а Центр был готов предоставить национал-социалистам либо пост канцлера, либо пост министра-президента Пруссии, но не обе эти должности одновременно. Гитлер, в свою очередь, потребовал полномочий в соответствии со статьей 48, т. е. права возглавить президентский кабинет, на что не дал своего согласия Гинденбург. Вместо этого глава государства заявил, несомненно, противореча статье 53 конституции, согласно которой сам рейхсканцлер и предложенные рейхсканцлером министры назначаются и увольняются рейхспрезидентом, что он, Гинденбург, оставляет за собой право решить вопрос о назначении министров иностранных дел и рейхсвера в возглавляемом Гитлером правительстве парламентского большинства.

Последовавший вслед за этим обмен письмами между Гитлером и статс-секретарем Мейснером только подтвердил то, что и так было уже ясно после 21 ноября: Гинденбург не был готов предоставить Гитлеру полномочия канцлера президентского правительства. Более того, если бы Гитлер смог