преследуемой целью: подготовкой к взятию власти рабочим классом. Ради ее достижения следовало также заняться организацией отдельных экономических и политических акций протеста, с тем чтобы потом перевести их в разряд массовых, способствуя тем самым складыванию революционной ситуации, в ходе которой коммунистическая партия во главе большинства рабочего класса сможет добиться решения вопроса о власти на своих условиях. Важнейший для КПГ результат XII Пленума ИККИ был зафиксирован в тезисах к докладу секретаря ИККИ, Отто Куусинена: «Только если главный удар будет направлен против социал-демократии — этой основной опоры буржуазии, только тогда можно будет добиться успеха и разгромить исконного классового врага пролетариата — саму буржуазию. И только в том случае, если коммунисты научатся отличать социал-демократических вождей от социал-демократических рабочих, они смогут во имя единого революционного фронта сокрушить снизу ту стену, которая зачастую отделяет их от социал-демократических рабочих»{576}.

Непосредственно перед выборами в рейхстаг КПГ получила возможность расширить «революционный фронт снизу» в направлении национал-социалистов, дав тем самым новое направление борьбе против социал-демократов и Свободных профсоюзов. Начиная с сентября на многочисленных, прежде всего мелких и средних предприятиях велась борьба против снижения заработной платы, бывшего следствием постановления кабинета о тарифной политике от 5 сентября. Акции протеста давали возможность прийти к выводу, что в рабочем классе постепенно растет готовность снова защищать свои интересы с помощью забастовок. Движущей силой не всех, но большинства этих акций рабочего протеста выступала Революционная профсоюзная оппозиция (РГО), профсоюзная организация КПГ. Это же самое правило сработало в отношении самой большой забастовки осени 1932 г. — стачки рабочих Берлинской транспортной компании (БФГ), начавшейся 3 ноября.

Действующий тарифный договор для коммунальных транспортных предприятий столицы Германии истек уже 30 сентября. Дирекция БФГ сначала потребовала, ссылаясь на растущие убытки, снизить заработную плату на 14 пфеннигов — до 23 пфеннигов за час. Однако потом, под давлением Объединенного союза трудящихся общественных предприятий товарного и пассажирского сообщений, входившего в состав Свободных профсоюзов, работодатель согласился на менее болезненное понижение заработной платы: начиная с 1 ноября почасовая оплата должна была на неопределенное время сократиться на 2 пфеннига. Против этого урегулирования тотчас же выступили КПГ и РГО. Мобилизацией рабочих коллективов на борьбу занялись руководимые коммунистами так называемые «комитеты единства», в которые наряду с рабочими — членами Свободных профсоюзов также входили представители Национал-социалистической производственной организации (НСБО)[67]. Конференция делегатов «комитетов единства» добилась проведения общего голосования всех трудящихся, которое состоялось 2 ноября и большинством в две трети голосов высказалось за забастовку. Согласно уставу Объединенного союза транспортников, одобрение на проведение забастовки могло последовать, как правило, только в том случае, если за него высказалось¾ членов союза. Заявив, что это квалифицированное большинство не было достигнуто, конференция функционеров Союза объявила об отклонении стачки — равно, однако, как и об аннулировании достигнутого ранее результата переговоров с БФГ.

Объединенный союз совершил тяжелую ошибку, когда вопреки своему собственному уставу дал согласие на проведение всеобщего голосования среди персонала БФГ, ⅔ которого не были членами профсоюза. Но после того как подавляющее большинство трудящихся поддержало забастовку, отказ от участия в ней мог иметь только одно последствие — изоляцию профсоюза. Это было очень кстати для делегатов «комитетов единства». Вечером 2 ноября они приняли единогласное решение начать забастовку на следующее утро. В центральный стачечный комитет были выбраны наряду с ведущими функционерами КПГ и РГО и некоторыми оппозиционно настроенными профсоюзными работниками также четыре члена НСБО и две женщины как представители рабочих БФГ.

КПГ уже в мае 1932 г. заявила о своей приверженности тактике, согласно которой в случае необходимости в стачечные комитеты также следовало принимать рабочих — национал-социалистов. Для НСДАП подобная комбинация с «большевиками» давалась с трудом не только по идеологическим причинам, они должны были также думать об ожидаемых последствиях этого мезальянса для выборов в рейхстаг. Тем не менее гаулейтер Берлина был готов пойти на этот риск. «Широкие буржуазные круги будут напуганы нашим участием в забастовке, — записал в своем дневнике Геббельс 3 ноября. — Но это однако не главное. Эти круги потом можно будет снова легко завоевать на нашу сторону, но если мы сейчас утратим поддержку рабочих, то мы утратим ее навсегда».

Призыв к забастовке получил широкую поддержку. 3 ноября в берлинской подземке не пошел ни один поезд, если же трамваи или автобусы покидали депо, то бастующие задерживали их по дороге, зачастую причиняя, повреждения транспорту. Во второй половине дня государственная согласительная палата после непродолжительных предварительных переговоров со сторонами коллективного договора вынесла третейское решение, которое в главном подтвердило уже достигнутый ранее результат: почасовая оплата должна была быть на неопределенной время понижена на 2 пфеннига. БФГ согласилось с этим третейским решением, в то время как профсоюзы отвергли его. После того как государственный мировой судья объявил вечером это решение обязательным для сторон, руководство БФГ потребовало от своего бастующего персонала, посредством афиш на столбах и плакатов, возобновить работу до наступления 14 часов пятницы 4 ноября. В случае отказа дирекция угрожала бессрочными увольнениями.

В ночь на 4 ноября ситуация обострилась. Полиция провела многочисленные аресты, которые «Форвартс» охарактеризовала как «случайные». Ранним пятничным утром рядом с трамвайным парком на Бельцигерштрассе в Шёнеберге произошли тяжелые столкновения между полицией и бастующими, при этом был убит национал-социалист — таможенник. Около 10 часов утра состоялась встреча ведущих функционеров Объединенного союза транспортников, которые осудили поведение полиции, выразили доверие своим переговорщикам и потребовали от членов своего союза возобновить работу. Но этому решению воспротивились сторонники забастовки. Коммунисты и национал-социалисты вызвали в большинстве районов города массовые беспорядки. На главной улице в Шёнеберге члены СА воздвигли баррикады, наполовину полный пассажирами автобус забросали камнями, в ответ на что полиция реагировала сначала выстрелами в воздух, а потом и прицельным огнем по толпе. В общей сложности полицейскими пулями 4 ноября было убито три человека, восемь получили тяжелые ранения.

«В Берлине царит революционное настроение, — с удовлетворением записал Геббельс. — Наша репутация у рабочих за несколько дней пережила блистательный взлет. Если это и не окажет своего воздействия в ходе нынешних выборов, то нельзя переоценить значение этих активов для будущего». «Форвартс» описывала случаи «братания между наци и комми» и по этому поводу писала следующее: «Еще вчера по эту сторону “коричневая чума”, а по ту — “красные недочеловеки”! Зато сегодня — дражайшие союзники! Какого сознательного рабочего такое не вгонит в краску!»

Рейхсканцлер тоже не остался в стороне от событий. В своей предвыборной речи, переданной всеми радиостанциями Германии вечером 4 ноября, он заклеймил позором «дикие» забастовки, спровоцированные национал-социалистами вместе с коммунистами с целью нарушить мир, царящий в экономике,