Хекера, что его добрая воля состоит в том, «чтобы дать согласие на формирование правительства во главе с Ги(тлером)». Согласно этому же источнику информации, Папен 11 ноября еще раз выразился в том же духе на встрече с Хекером, Ялмаром Шахтом, к тому времени окончательно перешедшим в лагерь национал-социалистов, а также с личным доверенным лицом Гитлера — Генрихом Гиммлером.

От Хекера Папен также узнал, что в скором времени от лица значительной части представителей промышленности, банков и сельского хозяйства в прошении на имя Гинденбурга будет выдвинуто требование передачи канцлерства Гитлеру. 19 ноября такое письмо действительно было передано Гинденбургу. Его отправители отдавали должное «смелой воле» правящего кабинета, но тем не менее полагали, что это правительство не получило в ходе выборов 6 ноября 1932 г. достаточно широкой поддержки в немецком народе. Самое важное положение гласило: «Передача президентским кабинетом, снабженным лучшими деловыми и персональными силами, ответственного руководства страной фюреру самой большой части нации приведет к тому, что будут устранены ошибки и слабости, свойственные любому массовому движению, и миллионы людей, сегодня безучастно находящиеся в стороне, превратятся в приветствующую его силу».

В конце документа стояли 20 подписей, среди них восемь принадлежали членам «кружка Кеплера», в том числе Шахту, Курту фон Шрёдеру и Хекеру. Большинство подписавшихся составляли предприниматели средней руки, банкиры и землевладельцы. Подписали письмо также исполняющий обязанности президента Ландбунда граф Эберхард фон Калкрейт и Фриц Тиссен, давно ставший приверженцем национал-социалистов. Наряду с владельцем калийных рудников Августом Ростергом Тиссен был единственным крупным промышленником, который подписался под письмом в поддержку Гитлера. Альберт Фёглер, генеральный директор «Объединенных сталелитейных заводов», который сам не подписал письмо, сообщил Шрёдеру 21 ноября, что два других предпринимателя от тяжелой промышленности, председатель наблюдательного совета «Гутерхофнунгсхютте» Пауль Рейш и генеральный директор фирмы «Хёш» Фриц Шпрингорум, «полностью разделяют изложенную в письме точку зрения и только так видят действенное разрешение сегодняшнего кризиса». Но подписать письмо они не пожелали, т. к. опасались, что подобного рода политическая позиция слишком четко продемонстрирует очевидные противоречия внутри самой промышленности Рура.

Таким образом, письмо к Гинденбургу не выражало совокупного мнения крупной промышленности. Но, с другой стороны, также не было сомнений в том, что правительство Папена после 6 ноября больше не пользуется общей, почти единодушной поддержкой «экономики», как это было в сентябре и октябре. Для промышленников, которые большую часть своих «политических» средств спонсировали ДФП и ДНФП, т. е. партиям правительственного лагеря, результаты выборов были просто удручающими. Особенно тревожным был прирост голосов, поданных за КПГ, что Гитлер, не без основания, ставил в вину кабинету Папена. Министр финансов фон Крозиг выражал широко распространенное мнение, обосновывая свою позицию в поддержку участия НСДАП в правительстве тем, что в противном случае большая часть национал-социалистов, «включая молодежь», перейдет в коммунистический лагерь. Эта боязнь стала подоплекой изменения настроений в рядах промышленников в пользу Гитлера после выборов в рейхстаг. У одного из наблюдателей, присутствовавших на конференции «Лангнам Ферейн», состоявшейся в Дюссельдорфе в конце ноября, даже сложилось впечатление, без сомнения преувеличенное, что «почти вся индустрия желает призвания Гитлера, и неважно на каких условиях»{580}.

У веймарских партий после 6 ноября начался новый, почти отчаянный поиск выхода из государственного кризиса. Центр и Баварская народная партия не хотели расставаться с надеждой образовать коалицию с национал-социалистами — союз, который, разумеется, потребовал бы дополнительных партнеров из числа мелких партий, принимая во внимание соотношение мест в рейхстаге. 14 ноября депутат от Центра Йозеф Вирт в своем письме председателю фракции СДПГ Рудольфу Брейтшейду попытался добиться от него понимания дилеммы, перед которой оказалась католическая партия: «Центр предпринимает попытку возложить на национал-социалистов практическую ответственность за судьбы рейха. Очевидно, мы оба придерживаемся мнения, что эта попытка заключает в себе большой риск. Но я повторно заявляю, что если не пойти на этот риск, то все идет к устранению рейхстага и ликвидации прав народа. Ради демократии партия Центра участвует в этом предприятии».

Вирт адресовал призыв к СДПГ в качестве «конструктивной оппозиции» дать шанс «правительству в составе Центра + НСДАП + X + У», отправив чрезвычайные постановления сначала на проверку в один из комитетов рейхстага и срывая вынесение вотумов недоверия правительству, воздерживаясь от голосования. Только таким образом можно было, по его мысли, положить предел «разрушительной работе Гугенберга, направленной против немецкой демократии», и сохранить последнюю «в ее сущностных чертах». Социал-демократия должна была прийти к тому, чтобы прежде всего дать «народному представительству передышку, а лучше сказать — дать возможность выжить. Какое значение имеет партия, какое значение имеет политическое развитие, если народное представительство само себя, так сказать, отлучает от партийного принципа, который я не хочу поносить и не хочу недооценивать?»{581}

Социал-демократы, в свою очередь, испытывали перед скорым роспуском парламента по крайней мере такой же страх, как и Центр. Боязнь того, что в ходе следующих зимних выборов КПГ сможет превзойти СДПГ, заставляла партийное руководство искать возможность не делать очевидные вещи, а именно не выносить на голосование депутатов предложение вотума недоверия правительству непосредственно сразу же после созыва рейхстага или не поддерживать аналогичное предложение, сделанное другой партией. Для достижения этой цели Веле предложил 10 ноября на заседании партийного комитета следующую тактику, которая, по его словам, была предложена Центром: СДПГ сначала должна была внести законопроект вводного закона[68] о применении статьи 48 конституции, целью которого являлось ограничение властных полномочий президентского правительства. Во время трех чтений этого законопроекта правительство не могло быть свергнуто со своего поста. Веле не назвал автора этой идеи: им был Генрих Брюнинг, с которым он встречался днем ранее для обмена мнениями.

Предложение Велса было встречено с одобрением. Гильфердинг, который уже в конце августа выступал за то, чтобы признать кабинет Папена «меньшим злом», дать ему возможность функционировать дальше и не делать за Гитлера его работу, свергая Папена, призывал теперь свою партию к тому, чтобы «создать в рейхстаге настоящий боевой фронт для следующих выборов» и задавался риторическим вопросом: «Что мы скажем избирателям, если и этот парламент снова сойдет в могилу?» Северинг полагал, что если социал-демократы хотят поддержать парламентаризм, то они не должны впадать в грех коммунистов и «разгонять парламент прежде, чем он начнет свою работу». Аргументы Брейтшейда были аналогичными: «Если Папен тотчас же распустит рейхстаг, у нас снова не будет возможности взять слово… Мы должны, не способствуя складыванию любой коалиции между Центром и Папеном, открыто выразить все, что у нас есть на сердце».

«Форвартс» объявила на следующий день, 11 ноября, о намерении внести законопроект