стержни и вывести ненадёжные твэлы из реакции, но сармат не торопился, дожидаясь окончательного ответа от Хольгера. Ториевых вкраплений он не нашёл ни в одной линзе — видимо, та единственная, в которой они были, взорвалась вместе с предыдущим реактором.

Защитное поле над головой пошло красными волнами. Гедимин мигнул, несколько секунд озадаченно смотрел на него, а затем быстро двинулся вверх по лестнице. Хольгер пришёл — и, как мог, пытался вызвать сармата из «реакторной ямы» на поверхность, — «фонящий» реактор напрочь заглушал любые внешние сигналы.

— Ну? — спросил Гедимин, едва шагнув на верхнюю ступеньку. Хольгер ухмыльнулся и пощёлкал пальцем по прикрытому бронёй запястью.

— Всё подтвердилось, атомщик. Примеси урана и тория создают микролинзы, из-за них возникают концентрированные пучки — а при их пересечении — эффект Прожига со всеми сопутствующими.

— А непересекающихся лучей в реакторе нет, — еле слышно пробормотал Гедимин, оглянувшись на «яму».

— Именно, — кивнул Хольгер. — Слушай дальше. Вкрапления железосодержащих минералов не усиливают эффект ториевых линз — они просто собираются поблизости и формируют сгусток. Если тория или урана нет, но железа больше двух процентов — оно просто сползается в сгустки. Только не спрашивай меня, почему оно это делает, и как всё это соответствует законам физики. Исгельт и Арторион тоже не в курсе.

— Ясно, — отозвался Гедимин. — Похоже на то, что я видел в реакторе. А вот если взять чистую окись тория…

Хольгер, не дав ему договорить, громко фыркнул и махнул рукой.

— Ну разумеется, мы это опробовали. Утром четвёртого, как только проверили наши данные. И окись тория, и в смеси с оксидами железа, и в стекле, и в искусственном обсидиане. Ничего не работает. Только естественный обсидиан.

— А если добавить тория в образец, где его нет? — не отступал Гедимин. Ему представлялись все линзы-концентраторы — несомненно, уже тысячами используемые в «Гекате» и «Койольшауки». «Если торий усиливает их действие,» — думал сармат, — «это уже очень неплохо…»

Химик ударил кулаком в ладонь.

— А вот это работает, атомщик. И добавление железа тоже. Я думаю, мы откопали что-то важное в области применения обсидиана. И я уже отчитался перед Ассархаддоном. Скоро в Инженерном блоке начнут разделять обсидиан по весу — тяжёлый расплав на линзы-концентраторы, лёгкий — тебе в реактор.

— И в ЛИЭГи, — вовремя вспомнил Гедимин. — Там скрещивающиеся пучки тоже ни к чему. А вот Линкену с его оружием… Линкену пригодится ториевый обсидиан. Ты ему сказал?

— Будто ему это интересно, — фыркнул Хольгер. — Получит новые излучатели — узнает. Это технология, атомщик. Наш адмирал в такое не вникает.

Гедимин едва заметно вздрогнул.

— Адмирал? — переспросил он, крепко схватив Хольгера за плечо. Тот испуганно мигнул и подался назад.

— Я пошутил, атомщик. Ну… я думаю, Маркус сделает его адмиралом. Он этого хочет, и он верен Маркусу… Не нас же ставить командовать флотом, сам подумай…

Гедимин нехотя отпустил его и покачал головой.

— Как бы нас не расстреляли по итогам работы… Ладно, химик. Спасибо, что всё проверил. Теперь мне нужны будут новые линзы для твэлов. А тебе я отдам несколько образцов для изучения.

«Адмирал…» — Гедимин снова стоял у щита управления и ждал, когда вентиляция остудит реактор, и можно будет извлекать твэлы. «Может, и правда. Я бы не удивился. Я мало знаю об адмиралах Саргона. Вроде бы Линкена среди них не было. Но имя можно и сменить…»

10 февраля 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Сепаратор для расплавленного обсидиана… — медленно проговорил Ассархаддон, изучая что-то на экране своего смарта. — Выращивание кристаллических стержней… «Геката» наполняется странными проектами, seatesqa. А я стараюсь не вспоминать о крохах физического образования, полученных мной когда-то. Это нелегко, seatesqa. Представляю, каково вам всем…

Он внимательно посмотрел на Константина. Тот вздохнул.

— Главное, чтобы работало и не взрывалось, — пробормотал он. — Я ещё в Ураниуме зарёкся просить у Гедимина обоснование.

Гедимин досадливо сощурился — Константин своими назойливыми поддёвками отвлёк его от чего-то, по-видимому, важного.

— Выращивание кристаллических… чего? — запоздало переспросил он, повернувшись к Ассархаддону.

— А, вы не в курсе… — вяло удивился тот. — Хольгер, вы не сообщили… Да, впрочем, вы и не должны были.

— Он в реакторе по уши, — отозвался Хольгер. — Не хотел отвлекать. Всё равно бесполезно.

Гедимин мигнул. «Опять я что-то пропустил?»

— Химблок работал с насыщенным раствором карбоната ирренция, — продолжил Ассархаддон, сверившись со смартом. — Обнаружены интересные явления в выращенных кристаллах. Возможно, при использовании таких кристаллов и расплава обсидиана можно создать миниатюрный реактор большой мощности… и стабильности.

— Что⁈ — Гедимин развернулся к Хольгеру, едва не отломив край столешницы. — Это ты придумал?

Химик покачал головой.

— Арторион и Исгельт. Это только предположение, Гедимин. Мы его ещё не проверяли. Правильный кристалл не так легко вырастить.

— Кристаллические стержни, — пробормотал сармат, положив руки на стол и крепко сжав их. — Выращивание твэлов… Когда же это вещество начнёт проявлять нормальные свойства⁈

Ему вспомнился давний сон, повторившийся с тех пор несколько раз с небольшими вариациями, — светящаяся пещера с ирренциевыми сталагмитами, омываемыми подземными водами и окутанными паром. Вода поднималась, и вокруг каждого столба, горящего зелёным огнём, образовывалось пустое пространство, — жидкость испарялась быстрее, чем подтапливала его, и надо всем этим медленно плавился свод пещеры. Сны были очень яркими — в них Гедимин стоял посреди природного реактора с дозиметром в руке и смотрел на всё это, не мигая, пока его не выбрасывало обратно в явь. «Расплавленный обсидиан,» — он неслышно усмехнулся. «Насосам придётся нелегко.»

— Гедимин, — окликнул его Ассархаддон. Сармат, задумавшийся было о кристаллическом ирренции, вздрогнул и растерянно мигнул. Куратор смотрел именно на него, не обращая внимания ни на Хольгера, ни на Константина.

— Кажется, у вас эта идея не вызывает энтузиазма, — сказал Ассархаддон. — На то