про писанье в штаны и глисты, а значит, никому не может о них рассказать в очереди. И фоток ужасных нет. Однажды был у Банзая дома, а там на самом видном месте его младенческая фотка с голой задницей – такой позор.

В какой-то момент, я уже устал над ней смеяться, и комичность ситуации перешла в неловкость. Лёта сидела красная, как помидор, и даже перестала шикать на меня, чтобы я заткнулся.

Всё закончилось само, когда вернулся психолог. И то, я не уверен, закончилось ли это для Лёты, но я прошёл в кабинет вслед за Александром.

Он сказал:

- Привет. Рад тебя видеть.

На нём была толстовка с изображением Ван Гога – просто огромная башка на всю толстовку. Ну и стиль.

Плюхаясь в кресло, я уточнил:

- На самом деле рады или так принято говорить в начале сеанса?

- На самом деле рад, - коротко улыбнулся Александр. – О чём ты хочешь сегодня поговорить?

Я удивился:

- Не знаю. Это же вы должны придумывать темы.

Он лишь кивнул:

- Хорошо, можем поговорить про математику. Любишь математику?

Я нахмурился:

- Ладно, давайте мою тему, - немного подумав, спросил: - Зачем вы рассказали Лёте, что я влюблен в Нину?

Он, конечно же, начал отпираться:

- Я ей ничего про тебя не говорил. У меня нет такого права – наши разговоры конфиденциальны.

- Но она теперь смеется из-за того, что Нина меня отшила. Откуда ей это известно?

- Точно не от меня, - заверил Александр. – А Нина тебя отшила?

- Она привела какого-то парня на наше свидание.

- Оу, - сочувственно произнёс психолог. – Довольно нетипично для свиданий.

- Да, она затупила, - согласился я. – Но вообще-то она нормальная. Вам бы понравилась. У неё волосы зелёные и ноги волосатые.

Александр согласился:

- Да, звучит хорошо.

- Ещё бы вам понравился мой брат. Он, наверное, голубой. Вы голубой?

- Боюсь, я не могу ответить тебе на этот вопрос.

- Вы ещё в себе не разобрались? Понимаю… Я когда гуглил про геев, прочитал, что это бывает сложно. Сначала я их ненавидел, но сейчас уже привыкаю. Мне все ещё немного неприятно, но даже если вы гей, я не думаю, что вы совсем уж гадкий.

- Я рад слышать об этом. А почему ты их ненавидел?

- К тому же, - продолжал я, игнорируя его вопрос, - среди геев много талантливых людей. Вот, например, Лёта смотрела «Теорию Большого взрыва», и там есть актёр гей. Он забавный. А ещё Элтон Джон. Он самый классный музыкант на свете. Вам нравится Элтон Джон?

- Да, у него неплохая музыка.

Я почти оскорбился:

- Она отличная, а не «неплохая». И вот мой брат – он пишет книги. Прикиньте? Это очень сложно. Вы знаете, сколько слов в русском языке?

- Не знаю. Сколько?

- Я тоже не знаю. Но не очень много, да? В смысле, ну, их хватит, наверное, на одну книгу, максимум – две. А у нас дома стоит десять томов Достоевского. Где он взял столько слов на десять томов?

- Наверное, он использовал одни и те же слова?

- Да, так и есть, просто по-разному соединяет их между собой. Но это ведь сложно, разве нет? Тоже надо быть умным.

- Безусловно.

Тогда я замолчал и просто улыбнулся ему, потому что у меня закончились геи, которых я мог бы привести в пример. Он уже было хотел задать какой-то вопрос, но я засмотрелся на его толстовку и спросил: - Вы её в музее надыбали?

- Нет, в интернет-магазине.

- Мне нравится.

- Спасибо, - Александр улыбнулся. – А мне нравятся твои носки.

У меня были белые носки, а на них – очень много маленьких рук, показывающих средний палец. Помню, Лев был категорически против мне такое покупать, поэтому пришлось тайно выпрашивать у Славы. Он разрешил.

- Трусы у меня ещё круче, - похвастался я.

- Не будем показывать, - попросил психолог. – Так что, поговорим о Нине?

- Да, давайте. Так что думаете, она старуха?

Мы проговорили целый час, как в тот раз, и вот что я понял: он не думает, что Нина – старуха. Он сказал, что у нас небольшая разница в возрасте, только, возможно, мне придётся подождать, чтобы дорасти до неё. Наверное, у него плохо с математикой: если я буду расти, то и Нина будет – это бесконечная гонка, в которой я никогда не стану одного с ней возраста.

Ещё он продолжает утверждать, что ничего не рассказывал Лёте, и что мне не стоит так категорично считать её тупицей, она хороший человек, даже если в четыре года у неё были глисты.

Я решил, что обо всём этом подумаю позже.

[12]

Начался учебный год и я впервые открыл учебник по литературе. Так-то я ненавижу читать. Но все люди с цветными волосами, которых я видел раньше, любили читать, так что и Нина, наверное, не исключение. Может быть, она не захочет встречаться со мной только потому, что я гораздо глупее? Слава и Лев примерно равны по интеллектуальному развитию – они оба умные. А родители Нины и Жоры – наоборот, оба тупые. А чтобы тупой и умный сошлись – так не бывает. Это, наверное, как в пословицах… Где кто-то кому-то не товарищ. Я их забыл, но они, в общем, об этом.

Так что я открыл учебник по литературе и решил, что выберу самое интересное. А интересно мне тогда было либо про перестрелки, либо про любовь, о чём в учебниках начальной школы не писали. Тогда я открыл Микин, за восьмой класс. Про перестрелки там не было ничего (по крайней мере, исходя из названия), а про любовь – «Ромео и Джульетта». Даже я об этой книжке сто раз слышал, так что решил, что сносная должна быть вещь.

Я был очень удивлён, когда понял, что Шекспир написал обо мне. Ну, не во всём, конечно, много чего не сошлось, и никто из нас пока не умер, но там было столько слов обо мне, что я начал подозревать, будто в прошлой жизни Шекспиром был именно я.

Например, вот:

Прощай, прощай, а разойтись нет мочи,

так и твердить бы век: «Спокойной ночи...»

Когда я пил чай у Нины дома, то постоянно просил долить мне ещё, хотя меня уже тошнило от чая.