Шрифт:
Закладка:
- Так что? – снова сказал Мики.
- Ничего, - только и ответил я. – Не хочу про это думать.
Потом Нина сама позвонила и предложила зайти к ней. Я спросил, будет ли там Костя, а она сказала, что нет. После этого я целый час провёл в душе. Нашёл одеколон Льва и побрызгался им с ног до головы. Потом нашёл одеколон (ну, не совсем одеколон, какие-то духи девчачьи) Славы и сделал то же самое. А потом и с одеколоном Мики. У Мики я ещё нашёл гель для волос и принялся укладывать их по-всякому, но как не старался, не нравился себе. Я пытался сделать себя идеальным. Я хотел, чтобы Нина только посмотрела на меня, и сразу поняла, с кем имеет дело.
Всё-таки подняв кое-как волосы гелем, я вышел из ванной и спросил у Мики:
- Как я выгляжу?
- Как чучело, - ответил он, окинув меня взглядом.
- Сам ты чучело, - обиделся я.
Пошёл в зал – там сидел Лев. Спросил его то же самое, а он:
- Почему от тебя так воняет?
- От меня не воняет, а пахнет! Одеколоном.
- Каким?
- Твоим. И Славиным. И…
- Ты с ума сошёл? – перебил он меня. – Рядом с тобой сознание потерять можно. Иди отмойся.
- Я только что мылся…
- Придётся заново.
Я вздохнул и снова пошёл в душ. Провёл там ещё один час. Вышел, ничем не стал брызгаться. Пошёл сразу обуваться, смирившись с тем, что придётся идти к Нине некрасивым и непахнущим, но Лев сказал: - Подожди.
Он прошёл в ванную, взял свой одеколон и пшикнул в меня один раз, вместо двадцати, как я это делал. Добавил:
- Человек должен чувствовать запах парфюма от тебя только в том случае, если находится близко. Иначе это моветон.
- «Мове» что? – переспросил я.
- Хреново это, значит, - пояснил он. – Всё, гуляй.
Выйдя из подъезда, сразу побежал к её дому. И чем ближе был, тем сильнее скручивался узел в животе. Поднимался по лестнице, и думал, что каждая ступенька приближает меня к моей Джульетте, прямо как у Шекспира. Запыхавшийся, я постучал в дверь.
Нина встретила меня в растянутом трико и старой футболке, с пучком на голове и карандашом в зубах. Я стоял в отглаженных рубашке и джинсах, пахнущий одеколоном и уложенным гелем для волос, и чувствовал себя глупо. Мне показалось, что она посмеется над тем, как сильно я старался, но она не обратила никакого внимания на мой внешний вид. Сразу потянула за руку: - Идём, я тебе покажу кое-что!
А я потянулся за ней, разуваясь на ходу.
Мы зашли в её комнату, и она продемонстрировала мне огромный карандашный рисунок – два полуголых целующихся мужика. Я даже голову наклонил, чтобы оценить с другого ракурса – вдруг чего не так увидел, и тот кудрявый персонаж – всё-таки девушка? Но нет, парень.
Ну и дела.
- Что это? – только и спросил я.
- Это Шерлок и Джон!
- Это кто?
- Шерлок Холмс! Ты что, дурачок? – она беззлобно посмеялась.
Я, конечно, примерно знал, кто такой Шерлок Холмс, хоть и не читал о нём книжек. Ну, какой-то древний сыщик из Англии, который расследовал кучу преступлений. Но я и подумать не мог, что он занимался… Такими делами.
- Он что, гей? – спросил я.
- Ну, в моём случае – да!
- В смысле – в твоём случае?
- По канону он не гей, но у меня – гей.
Я хотел сказать ей: «Ты странная», но осёкся: наверное, не лучшее, что можно сказать девушке, когда хочешь ей понравиться. Поэтому сказал: - Ты необычная.
- Тебе нравится? – обрадовалась она.
- Да, - соврал я.
- У меня ещё есть!
Она достала из ящика стола огромную картонную папку с рисунками, начала показывать один за одним, и все они были гейскими.
- Это Исак и Эвен, это Драко и Гарри, - рассказывала она. – Смотри, даже есть Джейкоб и Эдвард из «Сумерек», но это я ещё в детстве нарисовала…
- В каком таком детстве? – удивился я.
- Ну, лет в десять, я тогда только начала увлекаться этим.
- Рисованием?
- Да нет, шипперством. Рисую-то я давно.
Я спросил тогда самую занудную в мире фразу, которую обычно слышал только от училок. Но не мог не спросить:
- А родители знают, чем ты увлекаешься?
- Конечно нет, они не поймут. Они же не такие, как твои.
- Думаешь, мои были бы рады, если бы я постоянно рисовал геев?
Она вдруг перестала пролистывать передо мной рисунки и несколько разочарованно посмотрела на меня:
- Ты считаешь это глупым?
- Нет. Ты хорошо рисуешь.
Про «хорошо рисуешь» - правда, у неё здорово получалось.
- Я это только тебе могу показать, - сказала она. - Больше никто не поймёт.
Я вообще-то тоже не понял, но промолчал. Решил, что это хороший момент, чтобы понравиться ей, и принялся поддакивать: мол, да, всё отлично, классные рисунки с классными геями, расскажи мне об этом побольше.
Она рассказала мне всё про свои любимые фильмы, сериалы и книги, и в каждом из произведений у неё была любимая парочка геев, которые в оригинальной истории, как правило, вообще никакие не геи, но ей нравилось думать, что это не так. Я спросил, чем ей это нравится, а она ответила: - У геев всё по-другому. Они такие хорошие. Да ты и сам знаешь.
- Ага, знаю, - буркнул я. – Сто отжиманий за бардак в комнате и ежедневные подзатыльники – как тебе такие геи?
- Это у тебя так? – удивилась она.
- Именно!
- У тебя какие-то неправильные геи.
- Уж какие есть.
Это был странный разговор. Не то чтобы я хотел обсуждать геев на свидании со своей девушкой, но это было лучше, чем ничего. А то раньше только «ничего» и получалось – везде этот Костик.
Но самое классное случилось, когда я собрался домой. В коридоре она вдруг обняла меня на прощание, и сказала:
- О, от тебя вкусно пахнет!
- Да, - деловито покивал я. – Это мой
