Вздохнув, я села на пол клетки. Если бы только я могла рисовать эскизы, сидя здесь и ничего не делая. Каковы были шансы, что Сесилия даст мне карандаши и бумагу? Я фыркнула. Без сомнения, эта женщина предпочла бы застрелить меня. В ее теле не было ни капли сочувствия или заботы. Где была женская солидарность? Как женщина, разве она не должна попытаться помочь другой женщине избежать этого кошмара?

Зазвенели ключи, и я напряглась. Я действительно ожидала, что Энцо ворвется в комнату, проклиная и ругая меня за мою просьбу.

Вместо этого это был мужчина, тот самый, который вчера преследовал меня на улице. И он нес пуховое одеяло.

— Ты, — выдохнула я. — Это ты был в Милане.

— Ciao — привет, Джинна. Я Вито Д'Агостино, один из братьев Энцо.

Это объясняло сходство. Они оба были высокими, с темно-каштановыми волосами и одинаковым прямым подбородком. Волосы Вито были немного короче, чем у его брата, и выражение его лица было задумчивым, в то время как у нцонцо было подозрительное и измученное.

— Это для меня?

Он начал протягивать толстую ткань через решетку.

— Вот, возьми это.

Никому не нужно было повторять мне дважды. Я ухватилась за край и потянула ткань на себя.

— Почему ты это делаешь?

— Мой брат… — Он сделал паузу и покачал головой. — Не суди его слишком строго. Он пережил вещи, которые исказили его разум. — Он указал на свой висок, как будто говоря мне что-то, чего я не знала.

— Да, это до боли очевидно. Но ему не нужно похищать меня и держать в клетке, черт возьми. Я ничего ему не сделала. — Одеяло упало мне в руки, и я быстро завернулась в него. Боже, это небольшое количество тепла приятно ощущалось на моей обнаженной коже.

— Он видит это не совсем так же, но хочешь верь, хочешь нет, мы не потворствуем насилию в отношении женщин.

— Не уверена, что Энцо в курсе этого.

— Это не тот тип насилия, о котором я говорил.

Значит, изнасилование. Если это правда, то это было облегчением. Было бы на один ужас меньше поводов для беспокойства во время моего заключения.

Вито продолжал:

— Но ты должна иметь в виду одну вещь. То, что твой шурин сделал с моим братом? Они изменили его.

— Если от меня ожидают, что я буду жалеть Энцо, то я этого не делаю. Он похитил мою сестру и засунул пистолет ей в рот.

Он элегантно пожал плечами.

— Он не был заряжен. А в то время она была просто его любовницей. Мы не знали о ее беременности.

— Что там было насчет того, чтобы не потворствовать насилию в отношении женщин?

Если то, что его слова были брошены ему в лицо, и обеспокоило его, он этого не показал. Вместо этого он склонил голову набок.

— Как много вы знаете о том, чем занимаются ваши отец и шурин, мисс Манчини?

Мне не понравилось, что это подразумевало, что мой отец и Фаусто поступят так же.

— Они не похищают женщин, синьор Д'Агостино.

— Так ли? Когда Раваццани вытащил жену и детей Энцо из постелей, затем связал их и держал под прицелом пистолета? Что это было?

Он действительно так сделал? Фрэнки забыла рассказать мне эту часть истории. Может быть, Вито лгал.

— Чушь собачья. Женам и детям вход воспрещен.

— Очевидно, не для Раваццани. Это был последний раз, когда мой брат видел свою жену. Позже она умерла, и детей отослали. Так что, как видишь, он потерял гораздо больше, чем Раваццани.

В моем животе образовался узел. Я этого не знала. Неудивительно, что Энцо был сосредоточен на мести — но эта месть не обязательно должна была включать меня.

— Я не имею никакого отношения к бизнесу Фаусто. Я живу в Милане, учусь на модельера.

— Ты — это возможность, которую мы не упустим. Тем не менее, я сделаю все возможное, чтобы ты была в безопасности.

— Но твой брат — босс. — Это означало, что Энцо имел полную власть над всеми на этой яхте, включая Вито.

— Верно, но я единственный человек, которого он слушает.

Он пожал плечами в своей элегантной итальянской манере.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя. Если ты сделаешь, как тебе говорят, и перестанешь враждовать с моим братом, ты можешь просто пережить то, что он запланировал.

Это звучало зловеще.

— Ты знаешь, что он задумал?

Вспышка беспокойства промелькнула на лице Вито, и узел в моем животе затянулся.

— Нет, но я бы не стал делиться этим, даже если бы знал. Принести тебе это — он указал на одеяло, — уже противоречит желаниям моего брата.

— Так зачем же это делать?

— Наверное, мне следует солгать и сказать тебе, что это потому, что я ненавижу видеть, как ты страдаешь.

— А если на самом деле?

— Это то, что мой брат наблюдает за тобой с камеры наблюдения. Только он, никто другой. Мне не нравятся идеи, которые у него возникают. Оставайся прикрытой, Джиа Манчини.

О, так это была моя вина?

— Послушай, я не пытаюсь соблазнить его. Что это, гребаная средняя школа? Нужен ли девочкам дресс-код, чтобы у драгоценных мальчиков не было стояков на уроке физкультуры?

Рот Вито сжался, его поза стала жестче, злее.

— Нет, тебе лучше послушать. Мой брат не мальчик, и тебе не нужно его внимание, не такого рода. С твоей стороны было бы мудро сидеть здесь тихо и делать то, что тебе говорят. Не доставляй ему неприятностей и не зли его, capisce — поняла?

— Я ничего не могу с этим поделать, — огрызнулась я. — Я не способна быть послушной и сговорчивой пленницей. Это просто не в моем характере.

— Ради твоего же блага я надеюсь, что ты ошибаешься. — Он направился к двери, его кожаные ботинки стучали по деревянному полу. — В противном случае ты можешь не пережить своего пребывания на этом корабле.

Глава восемь

Энцо

Я понял, что что-то не так, еще до того, как на следующее утро открыл запись системы безопасности Джии.

Она была тихой прошлой ночью. Слишком тихой. Каждый раз, когда я подходил к ее клетке, там была только тишина. Я игнорировал желание заглянуть к ней лично или через камеру с тех пор, как накормил ее ужином в среду вечером. Замок на двери был цел, а это означало, что она не сбежала.