отвлечься от этих чувств. Пока мои виртуальные занятия были в самом разгаре, у меня было много работы. Я старалась бегать по сорок пять минут каждый день в спортзале. Я переписывалась с сестрами и болтала с Сэлом, пока он готовил ужин.

Но даже несмотря на все это, я не могла перестать думать о трехмесячном сроке.

«Порядочный мужчина не станет возбуждаться, думая о том, чтобы кончать в тебя, размножаться».

Меня пронзило теплом, и я нажала на кнопки на беговой дорожке, увеличивая скорость. Мои ноги стучали по ленте, пока я ругала себя. Почему, почему, почему я не могу забыть эти слова и то, как он их сказал?

Я должна испытывать отвращение. Ужасаться. Меня следует заставить слушать лекции Теда об опасностях женоненавистничества по кругу целый год.

Так почему же сегодня утром я открыла браузер и ввела в строку поиска «книги о любовных извращениях»?

На другом конце спортзала на лестнице появились ноги. За ними последовали еще ноги. Поток мужчин начал спускаться по ступенькам. Что за фигня?

Джакомо первым оказался на нижней площадке, и его темный взгляд мгновенно нашел меня. Он медленно окинул взглядом мое тело, пока я бежала, и он был полон такой пылающей интенсивности, что я боялась, что могу споткнуться.

Затем я увидела мужчин позади него, несколько рук несли лежащее тело в подвал. Даже отсюда я могла видеть кровь на рубашке мужчины.

Я нажал кнопку «стоп» и начала замедляться.

— Эмма, иди наверх, — рявкнул Джакомо.

Зани обошел его и повел группу в боковую комнату. Все меня проигнорировали, кроме моего мужа. Он указал на лестницу. — Двигайся, женщина. Это тебя не касается.

Я сошла с беговой дорожки и схватила бутылку с водой. — Подожди, кто-то пострадал? Я могу помочь.

— Доктор уже в пути. Мне не нужно твое участие.

— Джакомо, пожалуйста. — Я подошла к нему. — Я могу быть полезной, обещаю. Я четыре месяца следовала за травматологом из Торонто и работала волонтером в больнице. Он выглядел не впечатленным, поэтому я продолжила свою болтовню. — И я смотрю много операций онлайн. Кровь меня не пугает.

Сэл начал спускаться по лестнице, держа в руках поднос с медикаментами. Он двигался медленно, и Джакомо повернулся, чтобы подняться по ступенькам и взять поднос из его рук.

Видишь? Порядочный человек.

Я не стала ждать и быстро направилась в боковую комнату, больше похожую на мини-клинику. Раненого уже уложили на стол, а все солдаты стояли вокруг, как будто не знали, что делать дальше.

Я протиснулась сквозь массивные фигуры, приближаясь к столу, чувствуя на себе подозрительные взгляды. Игнорируя их, я осмотрела пациента. Его лицо было бледным, а зубы подрагивали. Я понимала, что это означает, но не имела достаточной квалификации, чтобы раздавать приказы. Тем более не перед этой группой.

Иногда я считала, что в общении с мужчинами лучше позволить им думать, что идея принадлежит им, а не мне.

— У него шок? — спросил Зани. — Накрыть его одеялом?

— Я принесу, синьора. — Зани поспешил из комнаты.

— Эмма! — рявкнул Джакомо, хлопнув подносом с инструментами по краю стола.

Нахмурившись, я стряхнула с себя его неодобрение. Он мог не желать, чтобы я была здесь, но это не значило, что я уйду.

Раненый держал ткань — старую рубашку? — свободно на ране. Она промокла насквозь, поэтому, обойдя стол, я подошла к подносу с принадлежностями Сэла. Сначала я надела латексные перчатки, затем начала разматывать толстые марлевые повязки, которые предназначены для глубоких ран. Поднос был хорошо укомплектован, так что эта экстренная помощь, должно быть, была обычным явлением. Это был вопрос, который нужно было рассмотреть позже.

Я подошла к голове стола и взяла в руки ножницы и марлю. — Вот, — тихо сказал я раненому. — Позвольте мне помочь.

Он взглянул поверх моей головы — несомненно, на Джакомо — затем поднял руку, чтобы я могла снять промокшую тряпку. Затем я разрезала рубашку мужчины, чтобы обнажить рану. Порез был глубоким, но не рваным. Я немедленно приложила к нему свежую марлю, чтобы остановить кровотечение, и мужчина поморщился. — Держись, — сказала я ему. — Ты молодец.

Сэл внезапно оказался рядом со мной, тоже в перчатках и с марлевыми пакетами в руках. Мы вдвоем продолжали давить на рану, пока раненый то приходил в сознание, то терял его. Я тихонько разговаривала с ним, пытаясь успокоить его, когда он приходил в себя.

Мужчина лет пятидесяти или шестидесяти втиснулся, оттесняя меня с дороги. Я предположила, что это доктор, когда он положил на пол черную медицинскую сумку. Он что, жевал жвачку?

Он вытащил пару перчаток из кармана пальто. — Кто эта женщина, дон Бускетта?

— Та, кому здесь не место, — резко ответил Бускетта.

Правда? Это все, что он собирался сказать?

— Я синьора Бускетта, — громко сказала я. — А вы кто?

Брови доктора поднялись на лоб, прежде чем он снова повернулся и сосредоточился на Джакомо. — Я не слышал. Поздравляю, дон Бускетта.

— Здесь мужчина истекает кровью, — указала я.

Выражение лица доктора говорило, что ему не понравилось, что я констатировала очевидное. Он обратился к Джакомо так, будто меня не было в комнате. — Я не могу работать с женщиной здесь, дон Бускетта. Вы понимаете, нет? Они впадают в истерику и отвлекаются от процедуры.

Джакомо кивнул, как будто это имело смысл. Но это было совершенно не так.

— Эмма, — прорычал он, махнув рукой, чтобы я подошла к нему.

Я осталась на месте. — Ты не можешь быть серьезным, — сказала я им обоим. — Я не буду впадать в истерику. И ваши женоненавистнические взгляды — оскорбление для женщин-медиков во всем мире.

— Нам нужна тишина и спокойствие, дон Бускетта. Это не место для молодых девушек.

Я даже не повысила голос. Это было смешно.

— Ну, Эмма, — резко бросил Джакомо, когда я открыла рот, чтобы снова возразить. — Оставь доктора заниматься его работой.

Я редко злилась. Но я чувствовала, как ярость и разочарование поднимаются в моей груди, душат меня. Мне не нравилось, когда меня отвергали или унижали. Сейчас мой муж и этот врач делали и то, и другое.

И я не хотелп сдаваться.

Я уперла руки в бока. — Я могу помочь. Я знаю, что делаю.

Слова едва успели сорваться с моих губ, как Джакомо метнулся ко мне. Не было времени подготовиться, прежде чем меня подняли с земли, как мешок с картошкой, а затем перекинули через плечо моего мужа. Я висела, безвольная, пока он выносил меня из комнаты.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТЬ

Джакомо

Madre di dio (Матерь Божья),